Падение кумиров

336

Сущность природы. Отчего природа так поскупилась и не дала человеку возможности светиться: одному – ярко, другому – тускло, в зависимости от полноты внутреннего света? Отчего великим людям не дано явить себя миру во всей красоте восхода и заката, подобно солнцу? Насколько более понятной стала бы жизнь людей!

337

Будущая «человечность». Когда я смотрю на нынешнее время глазами человека какой-нибудь далекой эпохи, я не могу обнаружить в современном человеке ничего достойного особого внимания, кроме его своеобразной добродетели и болезни, именуемой «историческое чувство». Это зачатки чего-то нового и неведомого в истории: если бы отпустить этому росточку несколько столетий или даже больше, то в конце концов он мог бы разрастись и вышло бы чудесное растение с таким же чудесным запахом, благодаря чему жизнь на нашей дряхленькой земле стала бы гораздо более приятной, чем прежде. Мы, люди нынешнего века, постепенно начинаем создавать цепочку будущего мощнейшего чувства, мы постепенно присоединяем одно звено к другому – едва ли ведая при этом, что творим. Иногда мы даже склонны думать, что речь идет не о создании нового чувства, а об истощении всех старых чувств, – историческое чувство представляется еще чем-то таким бедным, холодным, так что многие, чувствуя на себе его холодное дыхание, становятся еще беднее, чем были, и холод проникает в них еще глубже. Другие в этом чувстве видят предвестье надвигающейся старости, и тогда наша планета кажется им грустной больной, которая, дабы найти в этом забвенье, воскрешает в памяти дни ушедшей юности. И в этом есть своя правда: это один из оттенков нового чувства – кто может прочувствовать историю всего человечества как свою собственную историю, тот ощущает в невиданных масштабах всю человеческую тоску – тоску больного, который мечтает о здоровье, тоску седого старца, который мечтает о пролетевшей юности, тоску влюбленного, которого разлучили с его возлюбленной, тоску мученика, который разуверился в своем идеале, тоску героя после битвы, которая не принесла больших успехов, но нанесла большие потери – сам он ранен и друг погиб; но нести в себе весь этот груз чужой тоски, найти в себе силы, чтобы нести ее и еще к тому же оставаться героем, который на заре следующего дня, возвещающего новую битву, приветствует восходящее солнце и свое счастье как человек, которому открыты грядущее и глубина веков, как благородный наследник, впитавший все благородство духа былых времен, наследник, взявший на себя большие обязательства, как самый знатный из всей древней знати, но в то же время как первенец новой знати, которая не знает себе равных и о которой в прежние времена никто и не мечтал; и все это принять к себе в душу – древнейшее, новейшее, потери, надежды, завоевания, победы человечества; и все это носить в Одной душе, и слить в одном Едином чувстве, – это должно даровать такое счастье, какого еще не знал ни один человек, – божественное счастье, пронизанное властью и любовью, исполненное слез и смеха, счастье, которое, как предзакатное солнце, не устает одаривать своими неисчерпаемыми сокровищами, ссыпая в море несметные богатства, и так же, как оно, только тогда чувствует себя богаче всех, когда беднейший рыбак будет грести золотым веслом! И будет имя тому божественному чувству – человечность!

338