Падение Левиафана

Справа от Джима шевельнулось что-то большое. Уши заполнило гудение роя шершней, не регистрировавшееся аппаратурой скафандра, и еще что-то наподобие света, но не свет хлынуло сквозь стены. В кровь ему плеснуло адреналина, сердце тревожно застучало о ребра. То, что шевельнулось, поблекло и двинулось дальше, не проникая в зал целиком. Джим никогда не видел всплывающего кита, но считал, что представляет, каково быть рядом, когда эта туша показывается под поверхностью воды. Ни Танака, ни Тереза, похоже, ничего не замечали. Он проверил свое состояние. Медицинская система показала температуру за тридцать восемь. Жар, но не такой, чтобы дойти до бреда.

– Нет, оно настоящее, – заверил Миллер. – Всего лишь маленькое напоминание, что мы тут не в своей среде.

– Могли бы не напоминать. И так ясно, – огрызнулся Джим.

– Что? – спросила Танака.

– Ничего, – ответил он, – сам с собой разговариваю.

Танака задержалась перед овальным входом в коридор, изгибом уходивший вглубь станции. Из него ручейком вылетали голубые светлячки, скрывались у людей за спинами.

– Я, кажется, сказала не отставать, – заговорила Танака. – В другой раз исполняйте.

– Полковник, – попросила Тереза, – пожалуйста, двигайтесь.

Миллер, оказавшийся рядом с девочкой, стянул с головы шляпу и потер ладонью висок.

– Господи Иисусе, кто здесь только не командует!

Танака, развернувшись, повела их в коридор. Свечение стен приобрело маслянистый желтый оттенок. Узор из спиралей превратился в размашистые мазки, напомнившие Джиму, как его, совсем маленького, родители везли на машине сквозь снежную бурю. Метров через сто проход стал меняться, растянулся по длинной оси овала и сжался по короткой, так что Джим теперь мог коснуться раскинутыми руками обеих стен.

– Узко стало, – сказала Тереза. – Не пройдем.

– Не отставать.

Проход все сужался и вытягивался в высоту, пока не стало казаться, что они протискиваются сквозь трещину в системе пещер. Давящая с обеих сторон масса наводила клаустрофобию, но Танака упорно продвигалась вперед.

Сработал таймер.

– У меня повышена температура, в остальном норма, – доложил Джим.

– Что?

– Вы требовали, чтобы я докладывался. Докладываю. Небольшой жар. Самочувствие нормальное. Пожалуй, нам всем стоило бы держать друг друга в курсе. Я вам показываю свое, вы мне свое. На взаимной основе.

Танака развернулась, протиснулась мимо Терезы движением угря в коралловом рифе. Выставила вперед подбородок и переключилась на приватную связь. Джим последовал ее примеру.

– Капитан Холден, – сказала она, – я ценю, что вы дали мне возможность попасть на станцию, но теперь я уже здесь и ваше присутствие уже не кажется мне столь необходимым. Так что я бы настоятельно посоветовала не выделываться на хрен, пока я не вспомнила, что задолжала вам пулю в челюсть. На основе взаимности, знаете ли. – Она резко кивнула, будто согласилась сама с собой от его имени, и переключилась обратно на открытый канал: – Здесь тупик. Вернемся, попробуем другой ход.

Она протолкнулась мимо Джима, возвращаясь в покинутый зал. Тереза последовала за ней. Джим завис на несколько секунд, ладонями упершись в одну стену, а спиной в другую. Облачко светляков, вылетев из ставшего непроходимым коридора, пронеслось мимо Терезы и Танаки.

– Так ты что, стрелял ей в лицо? – спросил Миллер.

– Когда она пыталась прикончить нас, – ответил Джим. – Хотя, если честно, думаю, больше потому, что она похожа разом на всех лаконских допросчиков, избивавших меня до полусмерти.

– Выстрел в лицо – подходящая месть за побои.

– Мне от этого не легче.

– Знаешь, – сказал Миллер, – когда я еще только начинал в «Звездной спирали», там был один парень. Взбесил начальство, не знаю уж чем. И попал на обработку материалов следствия. Казалось бы, ничего такого, но ему, значит, приходилось просматривать личные дневники. Записи службы безопасности. Всякую жуть, которую на люди не выносят. День за днем смотришь всякие ужасы и ни хрена не можешь вмешаться. У него крыша поехала. Профсоюз назвал это «затяжной продолжающейся травмой». Мы все вроде как знали, чего ждать. Она мне его напоминает.

Джим заглушил микрофон и толкнулся следом за удаляющимися подошвами.

– Долго он продержался?

– Полтора года. Почти девятнадцать месяцев. Мы все считали, что это круто. Обычно люди через полгода находят способ сдернуть с такой работы.

– Думаю, полугода у нас не будет.

– Я просто к тому, что подружка-полковница была на грани еще до того, как все началось. И сейчас с ней неладно. Будь готов к тому, что тебе придется ее заново расстреливать.

– В прошлый раз на ней не было лаконской силовой брони, и то я ее не убил.

– Да, старина, – признал Миллер, – это осложняет дело.

Глава 42. Алекс

– Кормовое ОТО все равно дает лаг, – сказал Алекс. – Правда, теперь всего пятнадцать миллисекунд. Не так страшно.

– Понял, – ответил Амос, – но мне делать все равно нечего, а лаг есть лаг. Дай минуту, изолирую линию.

– Даю, – сказал Алекс.