Падение Левиафана

Наоми занесла палец над «Ответить» и соображала, что сказать. В этой позиции ее застало еще одно сообщение, на этот раз с «Сокола». Элви блестела круглыми глазами, а ее яростная улыбка больше походила на оскал.

– Я доктор Элви Окойе, глава научного директората Лаконии. Сознание каждого из вас подверглось манипуляции. Возможно, вы дезориентированы или испытываете неадекватные эмоциональные реакции. Ни один корабль в этом пространстве вам не угрожает. Прошу вас лечь в дрейф и оставаться на месте. Мы скоро окажем помощь. Повторяю…

Наоми выключила связь. В тишине «Росинанта» отпустила свои мысли – и не услышала ни одной чужой. Ни посторонних воспоминаний. Ни голосов. Ни угрозы невидимого присутствия.

– Наоми? – окликнул Алекс. – Мне тут как-то странно.

– Ему конец. Ульевому разуму. Его больше нет.

– Так это не только у меня?

Амос ответил спокойно и дружелюбно:

– И мне в затылок больше никто не стучится.

– Он справился, – сказала она. – По-моему, Джим справился.

Она закрыла глаза, расслабилась, и тут ее ударило – болезненным пинком со всех сторон разом. Глаза распахнулись, но она не понимала, что видит. Рубка ничуть не переменилась: пост связи, амортизаторы, переход к кабине и вниз, на другие палубы. И в то же время все стало другим. Экран связи светился всеми пикселями, мигал и переливался со скоростью, неуловимой человеческим глазом. Все формы мира, каждая кнопка стали неуловимо абстрактными, невоспринимаемыми, как не воспринимается кривизна планеты с ее поверхности. Она подняла руку: кожа на костяшках была горной страной с расщелинами и долинами, такого сложного переплетения не создала бы никакая эрозия.

От ее вскрика воздух затрепетал, волны расходились, искривлялись, то усиливая, то поглощая друг друга.

Она пошарила в поисках пряжки креплений, но и на ощупь не различила, где кончается одна поверхность и начинается другая. И сквозь пустоту предметов, сквозь вакуум, живущий в сердце материи, протянулись пряди живой тьмы, более осязаемые и реальные, чем ей доводилось видеть. Они извивались, они плыли, а за ними извивалось и распадалось все. Маяк остался без смотрителя, и старые боги вернулись.

«О, – еще сумела подумать она. – Значит, так…»

Глава 46. Танака

– Тереза, – крикнул девочке Холден, – уходи оттуда!

Не ломай станцию!

«Ну, – подумала Танака, – это ли не писец?»

Девочка, не слушая, рвала вросшие в тело верховного консула черные нити. Ничего подобного инструкция не предусматривала. Все это и близко не походило на их с Трехо расчеты и надежды. Ей надо было очень-очень срочно учиться мыслить самостоятельно.

Девочка содрогнулась и прыгнула, но не своей волей. Что-то оторвало ее от останков Дуарте. Дикая паника на лице Холдена сказала ей: он знает, что это, и ничего хорошего в этом не видит. Девочка завопила, не сознавая, что вопит, а Холден дотянулся до нее и привлек к себе. На миг ей почудилось, что девочка растягивается. Танаке явственно представились невидимые ангелы, тянущие ее за руки, за ноги. Была когда-то такая казнь, подумалось ей. Привязать к конечностям казнимого лошадей и посмотреть, какой кусок получится самым крупным. Но Холден заорал, и ангелы пропали, оставив девочку.

«Господи, да ты разочарована? Разочарована, что не увидела ее смерти? – спросил мужской голос. – Да что это с тобой? Как ты живешь с собой такой?» Потом в ней был кто-то еще – мужчина, женщина или нечто, – а она, одиннадцатилетняя, была в офисе ИннисДип. Администратор объяснял, что ее родители умерли. Все другие чувства заглушила невысказанная, но ясная жалость. Вот почему она такая изломанная. Вот почему причиняет людям боль. Вот почему трахает только тех, кто ей подвластен, – потому что ее так напугали. Вы посмотрите, сколько в ней всего перекручено.

– Богом клянусь, – сказала она так тихо, что Холден с девочкой не слышали, хотя обращалась она не к себе, – я всажу себе в мозг пулю, если ты из меня не уберешься.

Холден что-то говорил девочке. Танаку он не интересовал. Ей хватило корчащегося бледного тела Уинстона Дуарте – все еще прошитого черными нитями, – чтобы понять: расчет на родительский инстинкт не сработает. Девчонка оказалась бесполезна. И ее задание – доставить верховного консула к Трехо – тоже невыполнимо. Даже если Дуарте способен покинуть это место, ни Трехо, ни Лаконии, считай, не существует.

Следовательно, и ее статус «омега» ничего не значит. Она сменила его на кое-что получше. На свободу. Ничто не помешает ей поступить так, как она сочтет нужным, разве что найдется кто такой храбрый, что попробует помешать.

Ее одернул шум. Стрекочущее гудение, чем-то напоминавшее поступь солдат на плацу. Из отверстия в светлой горячей поверхности камеры появился громадный насекомоподобный часовой, за ним другой. А потом они хлынули из всех отверстий. Танака чувствовала, как округлились у нее глаза.

– Холден, у нас проблема.

Он тихо выругался. Девочка плакала. Голубые светлячки вихрились искрами погребального костра.

– Если их подранить, они вас разберут на части. Буквально: используют ваше тело на восполнение ущерба.