Падение Левиафана

Черные шевелились, напирали. Они ничуть не устали. Холден ощутил голод и не понял, правда ли хотел есть, или так преобразовалось другое чувство. «Сокол» шел к вратам Сол. С каждой секундой он двигался быстрей, чем секунду назад. Падал в безопасность, от него, скорее, чем при обычном падении. «Уходи, – думал Холден. – Пожалуйста, спасись!» Кольца вели свою песнь света. Голубые слизни в крови теребили его, меняли его, предлагали способы выжить, распространиться, познать…

– То есть пойми меня правильно. Я расцениваю ситуацию примерно так же, как ты. Но должен же ты оценить иронию? Сколько ты мне компостировал мозги насчет «скажи людям все как есть и положись на то, что они сделают правильный выбор»? Мало кто из этих бедолаг узнает, что произошло. Ты решаешь за все человечество.

– И ты из-за этого меня изводишь?

Миллер принял строгий и грустный вид.

– Я тебе заснуть не даю, приятель. Ты уплываешь.

Холден сообразил, что это правда. И попытался собраться с мыслями. «Сокол» подходил к вратам Сол.

Остались даже не минуты – меньше.

– Я абсолютно уверен, что хорошего в людях больше, чем плохого, – сказал он. – Все войны, все жестокости и насилие… я не закрываю на них глаза, но все равно считаю, что быть нами – прекрасно. Прошлое тонет в крови. Может быть, и будущее тоже. Но на каждое злодейство приходится тысяча добрых дел, которых никто не заметил. Сотни людей, проживших жизнь в любви и заботе о других. Несколько мгновений подлинного милосердия. Пусть даже хорошее в нас совсем чуть-чуть перевешивает плохое, все равно…

«Сокол» ушел в Солнечные врата. В пространстве колец остался он один.

– А все-таки, – сказал Миллер, – мы сейчас приговорим к медленной смерти миллионы людей. Это просто правда. Ты уверен, что собираешься сделать добро?

– Убей, не знаю, – ответил Холден – и сделал.

Мгновенный выброс энергии уступал разве что Большому взрыву. Только увидеть его было некому.

* * *

Кольцо погасло. Сначала ушло сияние последних дней, а потом искажение в его центре… исчезло. Там, где было чудо и тайна, где открывались врата в галактику, теперь в тусклом металлическом обруче тысячекилометрового диаметра виднелись далекие звезды.

А потом обруч опрокинулся.

«Сокол» на довольном мягком, в треть g, ускорении, которое должно было за несколько недель довести его до Ганимеда, всей командой – лучшими умами сокрушенной империи – наблюдал за смертью кольца, измерял труп, собирал данные. Наоми одна сидела в камбузе с грушей чая и просто смотрела. Кольцо десятки лет держалось на месте – один из самых отдаленных объектов в Солнечной системе. Оно не двигалось по орбите. Вообще не двигалось. А теперь оно стало заваливаться, притягиваясь к Солнцу, как притягивается все остальное. Конец чуду.

Список сообщений растянулся на длину пожарного шланга. Контакты подполья, репортеры сотни разных программ, политики, чиновники Союза перевозчиков и местные диспетчеры. Все рвались с ней побеседовать и, каждый своими словами, задавали один и тот же вопрос. Что это значит? Что это было?

Она никому не стала отвечать.

Заходили и выходили люди. Кто-то был ранен, как она. Кто-то не так заметно. Некоторых она узнавала. Амос заглянул только под конец смены. Его вольная плавная походка была ей знакома как собственный голос. Ей хотелось верить, что это и правда он, что старый друг действительно выжил на Лаконии, а не стал сырьем для машины чужаков. Она улыбнулась ему, приветственно подняв грушу.

– Привет, босс, – сказал он. – Ты как, держишься?

– Малость не в себе, – ответила она. – Как с Терезой?

Амос подошел к раздатчику и хмуро взглянул на непривычное меню.

– Бывали у нее дни поудачнее. Не знаю, что там происходило на станции, только ее здорово перепахало. По-моему, она и вправду надеялась вернуть папу. – Он нашел в меню то, что хотел, и удовлетворенно хмыкнул. – Но вроде бы они с Искряшкой поладили. Малыш, по-моему, ревнует. Думаю, он сам хотел быть Крохе лучшим другом. Брат с сестрой выясняют отношения… Утрясется.

Камбуз, пискнув, выдал ему серебристый тюбик. Амос вскрыл его, перевернулся и сел напротив. Может быть, его мягкая улыбка ничего не значила. Он заглянул в ручной терминал к Наоми. На опрокинувшееся кольцо.

– Фаиз говорит, оно свалится в Солнце, – сказал Амос. – Говорит, хоть и далеко, но боковой скорости для орбиты не хватит. Просто грохнется в огонь.

– Думаешь, он прав?

Амос пожал плечами.

– Я думаю, банда самодеятельных старателей еще до Пояса разберет эту штуку на молекулы. До короны долетит хорошо если горстка пыли.

К своему удивлению, Наоми рассмеялась. Улыбка Амоса стала, пожалуй, чуточку более настоящей.

– Скорее всего, – сказала она. – А если нет, кто-нибудь зафрахтует буксир, чтобы придать ему боковой импульс. Люди не оставят в покое то, до чего могут дотянуться.

– И хрен с ними. А ты как, босс? Что обо всем этом думаешь?

Он имел в виду: «Ты в порядке? Ты лишилась Джима. Лишилась Алекса. Лишилась своего корабля. Сумеешь это пережить?» Она знала ответ: жить буду. Но она еще не готова была сказать это вслух, поэтому ответила на другой вопрос: