Падение мисс Кэмерон

— Я так и думал. — Он взял со стола пачку писем, которые принесли с утренней почтой, и стал просматривать одно за другим. — Если мы все-таки поедем в Хэмстед, надо переодеться.

— Да. Да, мы поедем. Но я хотела тебе сказать, что я… Я привела к нам в дом одну из девочек-сирот. Подумала, что она может поехать с нами в Тамару, там я ей найду работу по дому.

— Девочку? — Он подошел к окну, разглядывая адрес на одном из конвертов. — М-м-м… Из Испании. — Он вскрыл конверт, заглянул в текст письма, потом рассеянно спросил: — А сколько ей лет?

— Всего двенадцать. Совсем еще ребенок, но дело в том, что ей грозит опасность, если она останется в приюте. — Она вопросительно взглянула на мужа.

Он вдруг бросил на нее такой взгляд, что стало ясно — она позволила себе слишком много и, пользуясь его терпением, совершила недопустимый поступок, не спросив разрешения, не посоветовавшись с ним, своим мужем, хозяином дома, прежде чем приводить незнакомую девочку.

Но каким образом тогда она могла бы спасти Мэйзи от Уилла Келли?

Выражение его стало непроницаемым.

— Кто она такая?

— Это Мэйзи, помнишь, я тебе рассказывала о ней, та девочка, о которой я всегда заботилась больше, чем о других. Моя любимица. Для нее стало опасно оставаться в приюте, вот я и привезла ее сюда.

Он выпрямился во весь рост, скрестил руки на груди, продолжая сверлить ее взглядом, в котором она ничего не могла прочитать.

— Девочка из приюта? — вдруг рассеянно спросил он. — Да, я помню. Это из-за нее ты оказалась в борделе в ту ночь, когда мы впервые встретились. И еще помню, ты говорила, что ее мать проститутка.

— Нельзя из-за матери осуждать дочь. — В отчаянии она пыталась его убедить.

— Я ее не осуждаю, ты неправильно поняла.

— Прошу тебя, позволь ей остаться, Стивен. Ты же не выбросишь ее на улицу?

Он оставался невозмутим.

— Конечно нет. Но можно найти выход. Например, она может служить горничной, они всегда требуются.

— В двенадцать лет и без опыта работы по дому? Таких девочек каждый день крадут на улицах и помещают в заведения, заставляя их ублажать всякого рода господ. Мать Мэйзи умерла. У нее теперь нет никого. А мы можем найти ей работу у нас в доме. Стивен, я обещала ее матери, что, если с ней что-нибудь случится, я позабочусь о Мэйзи. Я дала слово чести.

— Я все понимаю и согласен. Но скажи мне, сколько пройдет времени, прежде чем ты пожалеешь еще одну сироту? И не успею я опомниться, как наш дом превратится в богоугодное заведение.

— Речь сейчас идет о Мэйзи. Я обещала ее матери. Дело в том, что Мэйзи уже караулит садист и сутенер Уилл Келли. Он просто мечтает наложить на девочку свои грязные лапы. Я тебе о нем говорила, но это было так давно, что вряд ли ты помнишь.

Стивен встал у окна, прислонившись спиной к подоконнику, засунув руки в карманы брюк и почти ее не слушал. Сейчас его интересовало не то, что она говорила, его интересовала она сама. Он думал и приходил к окончательному решению. Время, которое он дал ей на раздумье, вернувшись из Испании, кончилось. Он отмечал перемены во внешности своей жены, которые принесло материнство, она больше не была той невинной девушкой, которую он встретил два года назад, Дельфина расцвела, превращение в прелестную женщину его одновременно и восхищало, и еще больше заставляло жалеть о своем необдуманном обещании. Перед ним стояла женщина в расцвете красоты, темпераментная, очаровательная, ее наряд говорил о прекрасном вкусе, она являла собой образец той идеальной жены, которую легко можно вообразить хозяйкой салона самого высокопоставленного дома Лондона. Он испытал странное чувство, вдруг показалось, что перед ним другая женщина, только глаза прежние, ее прекрасные темные глаза, сверкающие на очаровательном лице. До него донесся слабый аромат ее любимых духов, он окончательно готов был потерять голову, решение перейти к близким отношениям крепло. Он добьется ее, сломит сопротивление.

Ее время для раздумий кончилось!

И загадочная улыбка появилась на его губах.

— Ты умеешь все время быть такой разной, Дельфина, — восхитился он.

— Так ты не слушал меня! — И вновь глаза сверкнули, теперь уже негодованием.

Он с трудом отвел взгляд от ее полуоткрытой по моде груди в вырезе платья из легкой ткани.

— Прости. Я просто имел в виду, что не могу не восхищаться твоими превращениями: в один момент — ты нежная любящая мать, примерная хозяйка, в другой — настоящая тигрица, когда затрагиваются твои интересы, и с такой неподдельной страстью настаиваешь на своем, что можно только мечтать о таком же темпераменте супруги в постели.

Она наконец поняла, что его мысли заняты совершенно другим и что означает это странное выражение лица и блеск глаз. Он медленно раздевал ее взглядом, который скользил по ее груди, бедрам, и она сама вдруг ощутила власть этих глаз над собой — он был так хорош в своей белой рубашке, темных брюках, и Дельфина невольно залюбовалась его широкоплечей, стройной, атлетической фигурой. Но не сдавалась.