Падение, огонь и покаяние

На месте груди, где прошелся топор «Кровавого охотника» и оставил отметину, рана постепенно начала загнивать, а место возле неё чернеть. Из ранения уже текла странная тёмная смердящая сыростью жидкость. Края раны загнили окончательно и почернели, став как тряпочные. А из самой раны весело и ликующе выползали белые, не обременённые заботами паразиты.

Последним, что оставалось в полной статичности здоровья и порядка, ибо даже мозг и сердце поддались распаду, покрываясь гнойными волдырями, и укутываясь в одеяла из червей Обливиона, в теле Азариэля была его механическая рука, поскольку металлы, из которых был сделан протез, механизмам коррозии не подчинялись.

Хуже тела приходилось только разуму Азариэля. В его сознании весело бесновался Баркун. Он часами своими монотонными, но в тоже время помпезными речами изводил бедного парня. Несколько часов Азариэль слушал про вечную славу гноящихся во имя Намиры и Периайта, про то, какую силу и могущество они получают и как они почитаемы в обществе Даэдра. Также демон предрекал, каким станет Азариэль после того, как механизмы его повелителей закончат реконструкцию плоти и разума. Баркун рисовал образ грузного раздутого существа, которому не страшна любая боль, ибо все нервные рецепторы просто истлеют. Всё, что возможно, раздуется до неузнаваемых размеров. Своей распухшей рукой он сможет орудовать как боевым молотом. Ноги станут настолько массивными, что его, и мамонт с места ни сдвинет. А все органы внутри настолько мутируют, что смогут производить едкую кислоту, которая с лёгкостью разъест даже адамантий. Перед Азариэлем встал образ того воителя чумы, рыцаря отчаяния и самопрезрения, третьего чемпиона Люция, что был убит в канализации, который стал воплощением самого отвращения и тьмы миллиона болезней. И все эти жуткие рассказы про будущее, прерывались безумным смехом, жутким хохотом самого зодчего плоти и разума.

И пока Демон изводил плоть и сознание парня, пытаясь видоизменить эти две ипостаси сразу, Азариэль стал терзать свою душу и испытывать глубочайшее осознание собственной вины.

Он, рыцарь Ордена, герой кампании по всему Тамриэлю и воитель, которому доверили меч Верховного Магистра, вступавший неисчислимое количество раз в битвы с самыми омерзительными тварями, ни разу не поддавшийся искушению, сегодня пал жертвой гнусной задумки мерзкого демона. Злоба, ненависть, отчаяние и прочие горести разъели душу Азариэля, практически позволив взять над ним власть великому врагу. Он позволил своим чувствам настолько открыться и разрушить ментальные барьеры, что мерзкий даэдра пробрался в его разум, душу и тело. И теперь Азариэль до полного конца осознал всю суть постулатов Ордена и то, от чего они могли оградить, но было слишком поздно, и чума медленно подчиняла орган за органом, часть тела за частью тела.

Азариэль пытается сохранять стойкость разума, несмотря на всё собственное отчаяние, он не мог позволить демону взять над собой вверх. Своими мыслями он пытался бороться с чумным интеллектом, а волей пытался удержать расползание сотни болезней. Азариэль отчётливо понимал, что этого было и болезнь не остановить, но пока он жив и относительно здрав рассудком, он не сдастся и с честью даст последний ментальный бой Баркуну Ржавой Хватке.

Вокруг Азариэля роем копошились Ремиил и его жена, пытаясь хоть как–то приостановить падение рассудка и тела альтмера. Нежная и ласковая женская рука умело ставила примочки из трав, но эта никакого эффекта не оказывало. Несмотря на десяток целительных растворов, что были нанесены и втёрты в тело Азариэля, болезнь не прекращала буйствовать, а торжествуя, отвечала «огнём на огонь»: там, где проходил мазок целительного раствора, через полминуты вскакивал бубон, и кожа начинала нагнивать.

У светловолосой жены Ремиила складывалось впечатление, что эта болезнь, поразившая тело, имеет свой единый чумной и тёмный рассудок. Но вот у Ремиила сомнений не оставалось. Он знал, что эта чума порождение чёрных миазмов Обливиона. А посему он сделал всё, что сейчас мог: позвал самого лучшего лекаря, который только мог быть в этой деревне, а пока врач бежал к дому бедствия, Ремиил готовил несколько мазей и зелий, которые могли приостановить стремительное расползание адской чумы.

– Азариэль, мальчик мой, сдавайся, и ты познаешь вершины могущества болезней. Ты своей воле сможешь подчинить целые провинции. Ты сможешь править королевствами. Такая сила… – всё продолжал искушать демон Азариэля, вгрызаясь в его сознание всё крепче и крепче.

– Пош-ш–ш–ш-ёл пр-р-ро-ч-чь, – сквозь скрёжет пожелтевших зубов и адские муки давал свой утвердительный ответ бывший рыцарь.

– Ну, давай, сопротивляйся. Тебе всё равно не выстоять против моего кулака чумы. Рано или поздно… А это что у нас за орган…

Парень взвыл криком агонии и опухшими пальцами охватился за почки, которые медленно переставали работать и стали выделять в тело ядовитый ихор.

– Вот держи, – будоражено сказал Ремиил своей жене и передал ей три бутылочки со светлой жидкостью. – Надо будет ему залить их.