Падение, огонь и покаяние

– Когда я отступил, мне доложили, что в святилище объявились дреморы. Я взял командование на себя, направился с отрядом в этот храм, превратив его в кровавую арену.

– Чудно. И это в то время, когда моё поселение смели в бездну? Умеешь ты приоритеты расставлять, однако.

Дальше они идут в безмолвии, и только звуки далёкого боя скрашивают неловкую тишину. Азариэль полон рвения в бой и сожаления о потерях, которое сводится к одному – он может умереть раньше, чем встретиться лицом к лицу с Люцием.

Они подошли к стенам. Высокие и белоснежные, крепкие и несущие на себе последнюю сотню стрелков, отчаянно засыпающих нападающих ливнем стрел и болтов, они выложены из камня, которым некогда снежные эльфы строили свои города. Теперь же это памятник древних времён, который сгинет в песках времени, будет навечно забыт.

Перед распахнутыми огромными вратами, выполненными из древа, обшитого зеленовато-золотистым металлом, Азариэль увидел плоды войны – ряды раненных на лежанках и море пятен крови, выкрасившей белоснежную плитку святилища ужасающими мазками.

– Азариэль, – навстречу эльфу ступил, прихрамывая, человек, в помятом кольчужном доспехе и истерзанном табарде, мокром от крови и грязном от сажи; лицо же выражает картину мучения и покрыто свежими царапинами.

Он идёт в сопровождении высокого лысого нордлинга, с серьёзным лицом и грозными синими глазами, чьё тело укутано в тёмно-серую рясу, в руках же его зажат длинный посох, увенчанный акавирским драконом.

– Флоренций, – растерянно молвит эльф. – Что с тобой случилось?

– Битва, знаешь ли. Когда ты, кхе-кхе, – сплюнул кровь Флоренций, – скомандовал отступление, на нас через хребет, где ты жил, хлынула целая орда дремор. Только я с братьями, да пара десятков Паладинов смогла выйти из окружения.

– Как же ты теперь…

– Ничего, – слово взял лысый нордлинг. – Я его вылечу.

– А вы кто?

– Боевой маг Турий.

Азариэль осмотрелся. Сквозь пелену безразличия он ощутил лёгкий укол жалости, зов души и ужаснулся тому, что решил пойти на поводу у Ситиса, который пожал богатый урожай смертей во славу свою, похищая души с поля боя. Раненные вопящие, на настилках, с глубокими порезами, переломами или даже магическими ранами, устилают место у стен. Все те, кто за ним сегодня пошли, усеяли острова горами собственных тел, а там впереди, на мосту, берсеркеры сдерживают воющие полчища врагов, лишь бы воплотился в жизнь шаткий замысел Герольда Пустоты.

Внезапно в душе Азариэля разверзлась бездна, страшное отчаяние, духовная язва, проделанная токсичным союзом с пустотой. Для бывшего рыцаря приоткрылась ещё одна завеса тайны сегодняшнего дня – Ситис решил напитать себя душами убиенных последователей, решил впитать их в себя и самоомерзение пленило душу альтмера. Он – игрушка его и прислан был сюда скорее не для победы, а для того, чтобы жатва была собрана.

«Ситис…» – подумал Азариэль.

«Это всего лишь миссия», – раздался ответ в мыслях. – «Они – моё поле и пришло время убрать его, ты же привёл жнецов».

«Зачем?»

«Скажи я им убить себя в свою славу и посвятить пустоте, сделали бы они это? Им нужен был хороший стимул умирать, а тебе – месть. Кажется, всё справедливо».

Азариэль удивился безумию Ситиса и мрачно помыслил:

«Как же так? Ты вёл меня не для спасения мира, а для бойни? А как же победа?»

«Победа… ничего не стоит. Тамриэль ничего не стоит. Ты своё выполнил».

«Будь ты проклят» – подумал гневно Азариэль, понимая, что его просто использовали, понял, что со Ситис и даэдра – всё суть зла и сотрудничество с ним ни к чему хорошему не приведёт. Теперь он в тисках врага, теперь Люция может раздавить их силой своего войска.

Ответ злого демона пустоты – лишь загадочное молчание в уме, которое оставил после себя тёмный собеседник. Из вдумчивости Азариэля вывел вопрос Архикардинала и больнючий тычок посохом в лицо:

– И что ты предлагаешь? Нас теснят и жмут, не будем же мы вечность здесь сидеть.

– Сколько у нас живой силы осталось?

– Мой маг Турий и всё братство Клинков, – ответил Флоренций.

– Два моих кардинала и три десятка берсеркеров, двадцать из которых на мосту, плюс к этому два десятка Паладинов Джиггалага – они всё что осталось от прежних обитателей этого места, – Аун’Биэль провёл посохом дугу, обводя святилище. – Будь оно неладно.

Неожиданно разговор был прерван гулким звоном боевого рога, который донёсся из глубин острова. Казалось, что запело само пространство, и его звон разнёсся на всю округу, донеся до защитников святилища о злобном роке, идущим в бой.

– Что это? – удивился Архикардинал. – Какую пакость выпустили?

У Азариэля же не было сомнений. Он уже слышал пение этого рога, там у Цитадели и в него трубил именно он. Слабая улыбка украсила изнеможённое золотисто-сажистое лицо альтмера и он сдёрнул меч из ножен, с внутренним душевным возбуждением и ожиданием встречи молвит:

– Развязка близка.

– Ты думаешь? – вопросил Аун’Биэль. – Если ты ошибаешься, я самолично из твоего черепа вырежу чашу.