Падение с небес. Найти тебя

— Олёнка, — крикнул дед молодой женщине спустя десять минут, когда мы вошли в дом все вместе, — всё что есть на печи, всё на стол мечи! Семён, баня-то протопилась ли? Дорогим гостям самое время попариться, а потом и за стол. И платья им Олёнка выдай, а то девки как мужики в подштанниках модничают! А Лисовы не скупердяи!

Дед шумел, отдавая указы направо и налево, но итак и без его слов было понятно, он это для порядка, а все итак знали своё дело. Мне даже кажется, что главой семьи тут уже стал Семён, но он предпочитал улыбаться и не прекословить.

— Ой, Марфа, какая жара-то, — произнесла я и присела на пол в бане, — мне не выдержать такое. Да и боюсь, мало ли что.

— Да и я, барынька признаться про баню от родителей слышала, и помыться в ней очень даже хотела. А чтобы вот так, будто сам воздух вокруг раскалённый и горячущий, никогда не пробовала.

А отец ещё рассказывал, что по два часа не выходил, бывало с братом, да вениками себя хлестали, такое уж точно не по мне. Слабовата девка оказалась, — с улыбкой добавила девушка.

Мытьё было странным и не привычным, но после того, как Марфа помогла мне намыться, я предложила и ей потереть спинку(эх, видели бы меня сейчас преподавательницы института благородных девиц, упали бы в обморок от моего поведения).

— Что вы, барышня, да разве вам такое положено, — замахала она руками, — итак я, бессовестная, осмелилась вместе с вами сюда зайти. Вам повелевать положено, а Вы со мной ту мыкаетесь.

— Значит так, Марфа, — мне стало немного весело, впервые за всё последнее время, — повелеваю, давай сюда свою спину, помогу. — И потом, уже мягче добавила, — не до манер пока, да и ты устала с дороги, а самой всё не так удобно.

— А правда ваша барынька, самой не сподручно, — призналась моя служанка и подставила свою спину.

Раскрасневшиеся и довольные мы ели вышли и уселись прямо на лавочке около баньки. Тут же бабуля Марфы к нам с бутылкой поспешила.

— У нас после баньки первое питьё это квас, попробуйте, барынька, не побрезгуйте, — она налила кружечку темной жидкости с изюмом и подала мне, — ну, как? Вкусно?

— Вкусно, — отозвалась я, и моя улыбка второй раз за последний час расплылась. Простые люди окружали меня сейчас, какой-то немного странный говор, но весьма напоминающий речь кухарки и её мужа, отца Марфуши.

Спустя десять минут мы сидели за столом, ужинали, и я подумала, что правильное приняли решение, приехать сюда, а не в другое место и уж тем более не остались в Тарсмании. Только что-то надо придумать, как-то сообщить об этом матери моей служанки и кухарке Якоба. В то, что своим появление вообще навлекла немилость императора, старалась не думать. От волнений в последнее время внизу живота начинало всё сжиматься, даже иногда приходилось замедлять шаг. Но я искренне надеялась, что Хадерсону ничего не грозит, мало ли почему я у него жила, может, влюбилась. Вот и документы с соответствующей записью у генерала имеются. В последние оправдания и сама верила с трудом, надеясь как-нибудь всё-таки отправить весточку Якобу.

— Горе-то какое, — заплакала после нашего рассказа о скитаниях бабуля Марфуши, бабка Марфа, а дед хмуро на неё взглянул, но промолчал.

Мы рассказали им всё в общих чертах, не вдаваясь в ненужные подробности и историю моей беременности. Хватило того, что отца моего арестовали, Марфу пытались изнасиловать, а потому бежали. Животик начнёт расти, там признаюсь, что был муж, но с ним в разводе. И ведь не совру, всё так и было. Правда Якоб не отец ребёнка, но это лично моё дело, а семейство Лисовых это никаким боком не касается.

И так хорошо было тут, за столом с этими простыми людьми, что я подумала, а стоит ли вообще когда-нибудь возвращаться? Зачем стремиться туда, если ты не нужен там абсолютно?

Если каждый, кто узнает тебя там, будет отворачиваться или лезть со своими любезностями, в надежде выяснить что-то новенькое для сплетен…

За те две с небольшим недели, что мы находимся в Белогории, я немного узнала этот народ шире, чем семья нашей кухарки. И люди мне понравились. Своей открытостью, беззлобностью. Я понимаю, что и тут народ встречается всякий, а гадости и дряни везде хватает, и всё же…. Ночью я лежала на кровати и думала про то, что похоже домик подыскивать стоит, как и осесть где-нибудь тут. Остались пара цепочек, оставшиеся совсем небольшие деньги от продажи колечка и распорядиться всем этим нужно с умом.

Конечно, очень хотелось бы, чтобы ребёнок рос в достатке, и я постараюсь сделать всё, чтобы как-то поддержать в себе это стремление, воплотить его в реальность.

Моя дочка родилась в середине февраля, когда над посёлком кружила вьюга и трещали морозы. Но наш с Марфушей дом (она не захотела оставаться в доме с родными, захотела во всём помогать мне), был уютным и теплым.

— Какая красавица, — прошептала Олёнка, помогавшая местному доктору, — настоящая Хадерсон. Ведь так, леди Ярослава?

— Так Олёнка, так, — по моим щекам потекли слёзы, а я всё никак не могла налюбоваться малышкой.

Моя. Родная кровиночка, единственная на свете.

Самая лучшая и самая дорогая девочка для меня.