Падение с Земли

Генеральный зевнул и вышел, оставив своих офицеров в сомнениях и хлопотах. Ровно в момент окончания рабочего дня он покинул здание и с сознанием выполненного дневного долга пошел на стоянку, где его поджидал черный элегантный, под стать ездоку, лимузин с шофером-каратистом. Генеральный в который раз, но все равно с неизменной силой порадовал свой глаз приземистым мощным контуром автомобиля и параболической антенной на его крыше, похожей на шляпку гриба поганки. «Эх, взять Белиндочку, да в лес, по грибным местам. Хорошо валять девку по свежей росе. Любит моя крестьяночка трудиться на барине». И вдруг что-то стало тянуть лицо генерального вниз, к земле, тут же возмутились шейные позвонки. «Инфаркт? Если б знал, так беречься бы стал в десять раз больше». Захотелось обратиться к некоему верховному главнокомандующему, попросить отсрочки. И отсрочка пришла, генеральный убедился в  том, что кто-то тащит его за нос, одновременно затыкая рот, а в пятый шейный позвонок уткнулась некая железяка. И еще из-за спины вещает отвратный гнусавый голос:

— Одно неловкое движение, и голова улетит.

— Что вам угодно? — с презрительной усмешкой сказал генеральный.

— Не лыбься, скот, — предупредил негодяй, заметивший его мужественность, — а то яйца поотшибаю.

Презрение к врагу сразу куда-то испарилось, как же с Белиндой-то потом, если взаправду поотшибают? Лютый враг сурово продолжил:

— Назовите персональный код доступа.

— У меня разные коды для разных задач. Может, вас устроят деньги?

— Еще одна такая фразочка, и ты сильно упадешь в цене, фраер. Повторяю еще раз для крупных теоретиков. Персональный. Его иногда называют «трубный зов». По нему все секретные узлы слежения обязаны откликнуться.

Генеральный наобум назвал несколько слов. Сзади слабо пискнул терминал — вражий гад хорошо оснастился.

— Эта шутка на сегодня последняя. Итак, я вас слушаю со всем вниманием, — раскусил его противник.

Железяка стала выдавливать шейный позвонок. Похоже на пистолет или бластер, сообразил генеральный. Пшикнет по-тихому, даже воробей не отпрыгнет, а меня нет. Пожалуй, мы с Белиндочкой важнее, чем какие-то секреты. Тем более, что победа все равно будет за нами. А я после победы ой как ко двору придусь.

И тогда большой начальник впервые сказал чистую правду.

— Вот это мне уже нравится, — отозвался налетчик. — Поди догадайся, какой ты делаешься хороший, когда тебя попросят.

За несколько секунд генеральному были залеплены пластырем глаза, сам он положен под какую-то сочащуюся вонючей жидкостью машину, а на голове оказался нераспознаваемый коробок.

— Считай, что это корона. Ты ее заслужил. Она среагирует в течение получаса на любой вопль или дрыганье. Станешь тогда король без мозгов. Может, для тебя это приемлемо, но не расстраивай подчиненных.

И все эти полчаса генеральному страстно хотелось чихнуть. А потом, по истечении получаса коробочка оказалась не взрывным устройством, а спичечным коробком. И генеральный так расчихался с горя, что проходившие мимо люди шарахались или отворачивались, а он еще с четверть часа не мог отдать никакого приказа. Когда же генеральный снова стал могуч, как обычно, и вернулся в здание, и навел ужас на дежурных офицеров, и поменял «трубный зов», было в каком-то смысле поздно. Все секретные узлы слежения были рассекречены, и теперь им надлежало менять адреса. А еще оказались затертыми данные на одного, но самого неприятного гражданина. От Виктора Васильевича Лучкина, собственно, ничего, кроме фамилии, имени и отчества, не осталось. Ни лица, ни радужек, ни отпечатков пальцев, ни состава запаха, ни «истории болезни». Кого искать, за что хватать, был ли задержан, чем виноват — все непонятно. Рыбка ушла из невода, и кто знает, будет ли такая мелкая ячея в сети, чтоб попалась она снова. «Ничего, злее станем, — утешил себя генеральный, а пока что — нет человека, и нет проблемы».

В то время, как такие переживания обрушивались на давно изнежившегося от всеобщей любви генерального, в аэропорту все шло запланированным, приятным начальному глазу образом.

Кожаный удивился облаве. Более того, он был ранен до глубины души и страшно обиделся. Столько лет между ним и местными законоблюстителями царил мир. «Салям алейкум — алейкум салям». Он «цивилизовывал» своим побором и порядком всякую шушеру, прибивавшуюся, к вокзалу, кого надо — лично гнал в шею. Главное, чтоб все было благопристойно. И сейчас, если он чего упустил, можно ведь и намекнуть. Надо вам добычу для галочки, пожалуйста, вот она.