Падение сквозь ветер

«…поскольку недостаточно хорошо владеет тремя из четырех видов магии. Это особенно хорошо заметно, когда он начинает толковать о воздушной стихии, которой я занимался долгие годы. Например, когда он проводил наблюдения в пустынной восточной части континента, то обратил внимание на форму песчаных барханов. Еще раньше (очевидно, во время каникул на море) он неоднократно лицезрел волны на воде. Из этого Лаггеус в первой части своего трактата выводит, что волновая форма поверхностей воды и земли – это ответ жидкой и твердой стихии на вызов ветра, а во второй утверждает, будто волна – еще и продукт взаимодействия трех стихий. Тут же он приплетает и огонь с «языками» пламени, порождаемыми ветром. Все его умозаключения хороши для тех, кто плохо представляет себе внутреннюю структуру стихий, полагая, что они – нечто неизменное и непревращаемое. Пример: предположим, что некто сумел смешать в одной реторте все четыре магических среды. Или, для простоты, две. Воздух в соединении с водой вызывает пузырьки, вода в соединении с воздухом – капли росы. И так далее, по аналогии: в итоге выходит, что объединяет стихии не какая-то волна (являющаяся просто формой, пусть даже универсальной), а частица, из которой состоит каждая конкретная стихия. И единственное, чем в таком случае земля отличается, скажем, от воды или огня – это сила сцепки ее частиц друг с другом. Но Лаггеус все равно молодец, уже хотя бы потому, что подвиг меня, своего читателя, на самостоятельные размышления о природе вещественной основы магии.

4 апреля. Я, разумеется, не хочу сказать, что в совершенстве изучил все четыре магических составляющих мира (из моих современников ближе всех после Эннеллия к этому подошел проклятый Веннтин). Однако старина Лаггеус, садясь за свой трактат, понимал в них еще меньше меня. Его извиняет то, что жил он за несколько сотен лет до наших дней и многого просто не знал».

Наддина перестала оглашать комнату вскриками, и Валлент, отвлеченный от дневника тишиной, повернулся к ней. Ножка шкафа все еще слабо шевелилась, но магический заряд, двигавший эту истертую, со следами крысиных укусов палку, явно иссякал, так что через несколько минут она должна была остановиться. Сама же хозяйка с усилием оправила подол и непонимающе уставилась на гостя. Очевидно, к ней в полной мере вернулся страх, испытанный ей в момент встречи с Валлентом. Но на этот раз он был вызван, вероятно, уже не каплей крови, истекшей из носа ее сожителя, а тем, с какой легкостью она забыла обо всем на свете, и страстью, с какой домогалась незнакомого человека.

– Бес… – прошептала она и медленно сдвинула ноги. Ощутив в себе инородный предмет, она закрылась платьем и запустила под него руку, затем извлекла оттуда неопрятный, блестящий кусок дерева и уставилась на него как на чудовищного слизняка.

Магистр усмехнулся, захлопнул жестяную коробку и поднялся. В этом доме делать ему больше было нечего.