Падение сквозь ветер

Бессет недоуменно взглянул на следователя и отступил на шаг, все еще не решаясь бесповоротно направиться к двери, словно ожидал других слов. Но Валлент молчал, прикрыв глаза рукой, и тогда юноша повернулся и покинул лабораторию погибшего мага, бесшумно прикрыв за собой дверь. Пустой портфель болтался в его безвольно повисшей руке. Валлента душило раздражение, мутной волной поднявшееся в его груди после выволочки, устроенной им бывшему помощнику. Он рывком поднялся и остановился вплотную к широкому подоконнику, слепо озирая городской пейзаж, окрашенный серой пеленой мелкого дождя. Оказывается, по стеклу ручейками стекали прозрачные капли – а он и не заметил их, устремляя взгляд вдаль, к горизонту. Водяная морось, покидая необозримые бледно-серые слои беспросветных облаков, опускалась на каменную оболочку земли, загаженную человеческими отбросами.

Валлент еще раз повертел в руке пузырек с желтой мазью, но так и не решился использовать вещество до конца. Сунув его в карман плаща, к «показаниям» гнусного крокодила и почтовому списку Бессета, он вышел из лаборатории и до упора повернул язычок замка, приложив к нему кольцо.

В каморке Блоттера никого не было – то есть из людей: животные и птицы по-прежнему сидели в своих клетках, в основном помалкивая. Многие спали возле мисок с остатками пищи. В отдельном тесном загоне с крышкой стоял сонный молодой козел, проигнорировавший появление гостя. Интересно, каким образом привратник обеспечивает животных пропитанием? Видимо, ежедневно таскает из Эвраны мешки с отбросами, – вследствие чего к стойкому запаху зверинца примешивались слабые ароматы изысканной, но слегка несвежей пищи. В одной из клеток следователь заметил спокойно висящую вниз головой летучую мышь непонятной породы, довольно упитанную. Магистр плотно прикрыл за собой дверь и, неслышно ступая, приблизился к мыши. Спящую тварь окутывала интенсивная аура, слабо пульсирующая – видимо, глубокий сон способствовал ее стабилизации.

Валлент медленно протянул к клетке мертвую руку и прижал ладонь к прутьям. Он не знал никаких заклятий, которыми наверняка располагал Мегаллин, когда ставил свои опыты с зернами, поэтому рассчитывал только на кольцо и свои новые способности, позволившие ему увидеть ауру. Из кольца, надетого на омертвевшем пальце, к летучей мыши протянулась невидимая игла, мягко погрузившись в шерстистое тельце зверька. Животные и птицы, лишь изредка сопевшие, вдруг забеспокоились и завозились в своих темницах.

– Заткнитесь! – сквозь зубы прошипел Валлент, мощно посылая в пространство магический импульс, призванный оглушить нервничающее зверье. Но он почти не помог: только какой-то попугай хрипло каркнул и упал со своего насеста, видимо, подавившись собственным языком. Остальные же заметались по загонам, испуская резкие испуганные крики. Магистр выругался и сосредоточил внимание на объекте атаки, обволакивая сознание мыши успокаивающими волнами. Та несколько раз дернулась и затихла, и Валлент с восторгом и удивлением увидел, как тонкое волокно зеленой субстанции потекло по магическому каналу по направлению к его серой руке, заканчиваясь на лягушке. Само кольцо мягко засветилось зеленым, затем его словно прорвало, и в палец хлынул поток чужой ауры, теплыми искорками обжигая мертвую плоть. Грязно-серая, бесформенная конечность вздрогнула, словно сопротивляясь притоку жизни. Твари в клетках зашлись от крика, некоторые всем телом кидались на прутья, и Валленту показалось, что в их горящих глазах мелькает почти человеческая ненависть. Одна из ворон сорвала клювом крючок с дверцы и черной молнией метнулась к магистру, сосредоточенному на процессе и потому упустившему момент нападения. Свирепый удар клюва обрушился на его шею, и его спасло только то, что вороне некогда было устраиваться на его плече, и она сделала это на лету. Дико взревев, магистр выкинул левую, незанятую руку за спину и успел схватить злобную птицу за крыло. Резко дернув его вниз, он ударил тварь об пол и обрушил на нее каблук сапога. Оперенное тело хрустнуло под его ногой, в стороны брызнули внутренности, словно ворона представляла собой надутый шарик плоти, готовый взорваться при нажатии, капли крови и остатки птичьей еды оросили голенища.