Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима

В роскошной опочивальне Асмонейского дворца, украшенной греческими фресками на мраморных стенах, с раскинутыми тигровыми и леопардовыми шкурами перед резными кушетками и креслами, покрытыми пурпуром, сидела у столика с туалетными принадлежностями прекрасная Береника. У подножия великолепного ложа из слоновой кости и черного дерева дымилась благовонием курильница в виде золотого гранатового яблока, поддерживаемого серебряным крылатым грифом с птичьим клювом и львиными лапами. По другую сторону ложа стоял мраморный амур, — произведение резца Агора Крита — ученика Фидия — с завязанными глазами, с положенной на лук стрелою. Статуя была так искусно раскрашена, что производила впечатление живого мальчика.

Царица задумалась, опустив голову на руки. По временам она поднимала голову, прислушиваясь и откидывая кудри с лица, горевшего румянцем возбуждения.

Вдруг за дверьми послышались шаги. Молчаливая рабыня распахнула раззолоченные створы, откинула шелковую вавилонскую занавесь и, пропустив Филиппа бен-Иакима, тихо скрылась, подобно тени. Стратег остановился в нескольких шагах перед креслом Береники и почтительно наклонил голову, ожидая, что она ему скажет.

— А, наконец-то ты явился, презренный, вероломный раб!

Царица вскочила с места и гневно выпрямилась.

— Чем навлек я гнев той, чьей красоте завидует пенорожденная Афродита, перед кем бледнеют грация и кто наравне с олимпийской богиней распоряжается любовью и сердцами смертных и богов.

— Замолчи, дерзкий! Твоя лесть неуместна и не приведет ни к чему. Не хочу я и слышать твоих речей, проникнутых коварством и предательством. Отвечай: кто уведомил прокуратора? Чья подлая рука расстроила мои планы?

— Царица, ты, подобно сфинксу, задаешь вопросы, на которые я не могу ответить!

— Не притворяйся! Твои сообщники выдали тебя. — Береника сверкнула на Филиппа бен-Иакима уничтожающим взглядом и, взяв со столика рукопись, бросила ему в лицо: — Кто писал это, кто дал совет Гессию Флору отвергнуть мои предложения, возбудить к восстанию народ путем неслыханных притеснений? Кто наконец составил этот план войны, в которой лавры должны быть разделены между тобою и прокуратором?!

Филипп бен-Иаким поднял рукопись, упавшую на пол, и, убедившись, что то была копия его письма Гессию Флору, спокойно положил ее обратно на стол.

— Тебе угодно оскорблять верного и преданного слугу! Эта рукопись подложная, она писана бездельником, моим и твоим врагом.

Береника устремила на царедворца пристальный взгляд. Ее глаза приняли от злости зеленоватый оттенок, вокруг расширенного зрачка мелькали, как у разъяренной львицы, золотистые искорки.

— Ты отрекаешься? — прошипела она едва переводя дыхание.

Филипп бен-Иаким молча склонил голову.

— И от этого также отрекаешься?! — произнесла царица с возраставшим бешенством.

Она протянула руку, держа двумя пальцами золотое кольцо-змею с сапфировыми глазами и с жемчужиной в раскрытой пасти.

Это кольцо было подарок Береники Филиппу. В минуту увлечения он отдал ее Фамари. При виде такой улики стратег на минуту смутился, но, быстро овладев собою, смело взглянул в глаза разгневанной Береники и вкрадчиво отвечал:

— Никогда не отрекусь от своего единственного счастья!

— A-а! Ты, конечно, скажешь, что мое кольцо было у тебя похищено, подлый лжец?!

— Вовсе нет! Я его отдал одной девушке.

— О!..

Береника опустила руку с кольцом и застыла от удивления.

— Да, я его отдал девушке, отдал, потому что оно напоминало мне женское вероломство и мое чисто юношеское увлечение, с которым я поверил сладкоречивой, бессердечной цирцее, чтобы сделаться жертвой мимолетной вспышки ее чувственности.

— И залог прежней любви ты отдал в залог новой? — язвительно расхохоталась Береника.

Подступив к Филиппу, она звонко ударила его по щеке.

— За что ты бьешь меня? — холодно сказал тот, отстраняясь от нее.

— Разве я не вольна бить подлого раба?

— Да, это правда! Я был и есть твой раб, издыхающий у твоих божественных ног.

Филипп упал к ногам царицы и обнял ее колени.

— Прочь, или я крикну гвардейцев, и ты будешь позорно казнен.

— Что мне жизнь, если солнце твоей любви не согревает крови в моих жилах?

— Разве мало тебя согрела твоя наложница-иудейка, которой ты отдал мое кольцо?.. О, ты изменил и предал меня дважды.

— Нет! Выслушай меня, не осуждай опрометчиво невиновного.

— Говори! Но помни: если ты не оправдаешься, я распну тебя, как преступного раба!

Береника села в кресло у столика и скрестила на груди руки.

— Позорное распятие ждет виновного, какая же награда предстоит правому? — спросил стратег с прежней вкрадчивостью.

— Оправдай себя, и ты увидишь.

— Значит, ты даруешь мне жизнь… Обещай же вместе с нею неизменную любовь, без которой для меня нет жизни.

— Обещаю! Мало того: обещаю, если ты не достигнешь трона, сложить с себя царский венец и порфиру, чтобы ты владел мною нераздельно!.. Но ты не оправдаешь себя, это невозможно!