Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима

— Они поставляют в святую Софию самых знаменитых проповедников, — прибавил он, — они отличаются знанием и хвалятся, что в продолжение сотни лет существования своей обители в ней никогда не было еретика.

Старик посмотрел на проходивших монахов в черных рясах и высоких черных клобуках: впереди шел игумен, до того старый и болезненный, что факел держал за него сопровождавший его юноша, в котором князь Индии узнал спутника княжны Ирины, разделявшего его заточение в Белом замке.

— Ты знаешь вон того юношу? — спросил он, указывая рукой на Сергия.

— Это недавно прибывший русский послушник. Два дня тому назад княжна Ирина представила его императору во дворце, и он произвел большое впечатление на Константина.

Монахи продолжали идти за монахами, и наконец князю Индии наскучило следить за ними.

Прошло уже много времени, а монахи все шли, шли. Наконец показались епископы в сверкающих золотым шитьем одеяниях. Прислужники несли перед ними факелы.

Весь крестный ход выстроился перед дворцом и замер. Казалось, на площади колышется море огня.

Вдруг на ступеньках дворца появился человек. Он был в простой черной рясе, и, когда он приблизился, князь Индии узнал императора — без короны, скипетра и телохранителей он поражал своей суровой простотой.

— Объясни мне, — спросил князь у отца Феофила, — почему церковь предстала здесь во всем блеске, а мой друг император является в таком виде, словно он лишился престола.

— Ты сейчас увидишь, что его величество один войдет в часовню. Он будет там в присутствии Бога. Поэтому всякое великолепие излишне.

Действительно, сверкавшее золотым одеянием духовенство окружило часовню, но только один Константин вошел в нее. Дверь часовни затворилась за ним, и все преклонили колени в молитве. Красноватый свет факелов освещал эту поразительную сцену. Пение прекратилось, бесчисленная толпа вокруг часовни хранила мертвую тишину.

— Князь, — сказал тихо отец Феофил, — всенощное бдение началось. Более тебе не на что смотреть. Прощай!

И он также, опустившись на колени, стал молиться, перебирая четки и устремив глаза на часовню.

Князь Индии молча сел в паланкин. Он был так поражен виденным зрелищем, которое произвело на него удручающее впечатление, что, когда носильщики вынесли его из больших ворот, крикнул с нетерпением:

— Скорей! Скорей домой!

V. Преступный замысел

Жизнь Сергия в Константинополе была очень однообразной. Патриарх, которому его представила княжна Ирина, отнесся к нему сочувственно, и по его совету Сергий поступил в братство святого Иакова.

Но все-таки Сергий не был счастлив. Душа его жаждала проповеднического подвига, а обстоятельства сдерживали его. Вокруг повсюду он видел необходимость в истинной Христовой проповеди. Находясь среди толпы, он сгорал от нетерпения наставлять на путь истинный. Но каждый раз, как он говорил о своих стремлениях княжне Ирине, она отвечала:

— Погоди, я знаю положение дел, а ты нет. Наша цель добрая, и Господь укажет время для ее исполнения, тогда и мученическая смерть будет не страшна. Я скажу тебе, когда надо действовать. Ты будешь тогда говорить не только за себя, но и за меня.

Слыша это, он успокаивался и ждал. Но по временам его душила тоска по родине, и он в блестящем Царьграде вздыхал об отдаленном Белом озере.

Постепенно у него появилась привычка после полудня, когда была хорошая погода, гулять вдоль городской стены, против древнего Халкедонского мыса. Отправляясь туда, он часто заглядывал в ипподром и святую Софию.

В этом месте городской стены находилась старая каменная скамья, с которой открывался прекрасный вид с одной стороны на Принцевы острова и азиатские владения за Бруссой к Олимпийским высотам, а с другой — на Буколеон с его террасами, а вдали на башню Исаака-ангела, возвышавшуюся над Влахерном, как часовой, стоявший на страже противоположных высот Галаты и Перы. От этой скамьи дорожка, гладкая и широкая, извивалась на север до Акрополя, а на юг до Юлианской гавани. На дорожку вело несколько лестниц, но главный путь к ней составляли каменные ступени близ императорской конюшни. В солнечные дни тут постоянно бывала публика, в особенности больные, гревшиеся на солнце.

В тот день, когда князь Индии находился на аудиенции у императора, Сергий пошел, по обыкновению, на свою любимую прогулку и уселся на скамью, на которой, кроме него, никого не было. Полюбовавшись расстилавшейся перед ним панорамой, он задумался и, перенесшись мыслями на свою родину, совершенно забыл, где находился.

Неожиданно он услыхал голоса двух людей, остановившихся у скамейки и с жаром говоривших между собой.

— Она придет, — сказал один из них.

— А ты откуда знаешь? — спросил другой.

— Я ведь тебе уже говорил, что поручил постоянно наблюдать за домом старого князя. Посланный от него уведомил меня, что к дому принесли ее паланкин. А так как она любит всегда гулять здесь, то мы сейчас и увидим ее.

— Обдумал ли ты, чем рискуешь?

— Вот глупость!

— Не забудь, что князь Индии теперь во дворце и что он гость императора.