Читаем Падение Царьграда полностью

— Погоди, дочь моя, — перебил её император, — это событие может иметь важность, а потому, — прибавил он, возвышая голос, — прошу прислушаться к рассказу. Мой брат и великий адмирал, подойдите к нам ближе.

Указанные лица исполнили приказание государя и встали по его правую руку.

   — Продолжай, дочь моя, — сказал Константин.

«Дочь!» — заметил великий адмирал с горькой улыбкой и понял, что задуманное им дело было проиграно.

Все придворные сгруппировались вокруг рассказчицы и со вниманием выслушали её.

Когда она закончила, старый слуга Лизандр подошёл к ней и с низким поклоном сказал:

   — У ворот чужестранец, называющий себя арабом.

   — Арабом? — воскликнула княжна.

   — Он похож на араба, — кивнул Лизандр. — Но держится так достойно, что его можно принять за царя всех погонщиков верблюдов на свете.

   — Государь, — обернулась Ирина к императору, — я назначила сегодняшний день для приёма одного арабского сказочника по прозвищу Поющий Шейх, который направляется в Адрианополь для развлечения своими сказками самого султана. Конечно, если бы я знала, что ты посетишь меня сегодня, то я назначила бы ему другое время. Но, во всяком случае, он здесь, и тебе, государь, решить приму ли я его или нет. Но, быть может, тебе и твоей свите скучно у меня, и я буду очень благодарна Поющему Шейху, если он поможет мне развеселить вас.

Через минуту в портике показался Магомет. Он не подозревал, что во дворце император, но, узнав на берегу о его присутствии, из чувства отваги не захотел отступить перед царственным врагом. Сразу его глаза встретились со взглядом Константина. Конечно, император не подозревал, что перед ним стоит сын султана, и он взглянул на него спокойно, задумчиво; напротив, глаза шейха засверкали, он гордо поднял голову, и, хотя из-под его покрывала виднелись только загорелые щёки, маленькая бородка и блестящие глаза, все придворные подумали: «Действительно, перед ними царь всех погонщиков верблюдов на свете».

   — Пусть шейх приблизится, — сказала княжна, обращаясь к Лизандру.

Магомет подошёл к ней и упал ниц, хотя знал, что по придворному этикету он должен приветствовать императора.

   — Когда я приглашала тебя сегодня в свой дворец, — сказала княжна, — то я не знала ещё, что великий государь удостоит меня своим посещением. Впрочем, он очень любит сказки и оценит твоё искусство лучше меня. Государь, представляю тебе Поющего Шейха!

Магомет и Константин встретились лицом к лицу. Шейх, к удивлению всех присутствующих и даже к смущению Ирины, не упал ниц перед императором, но произнёс просто и с большим достоинством, хотя не вызывающим тоном:

   — Правитель Константинополя, если бы я был грек, римлянин или турок, то я почёл бы за честь облобызать землю у твоих ног: так распространена по всему свету слава о тебе. Через несколько дней, если будет угодно Аллаху, я предстану перед султаном Мурадом и тоже не паду ниц перед ним. На моей родине преклоняются только перед одним Богом. Я араб. По нашему обычаю, если какой-нибудь шейх преклонится перед другим человеком, то этим он признает господство того человека не только над собою, но и над своим племенем. А если бы я сделал это относительно тебя, государь, то заслужил бы название изменника своего племени, и Аллах сказал бы обо мне: «Земля, проглоти его! Нет преступления хуже измены свободным независимым сынам пустыни!» Пусть теперь кто-нибудь дерзнёт сказать, что я хотел оскорбить тебя, государь!

Все присутствующие переглянулись с удивлением: так поразило их красноречие простого араба.

   — Дочь моя, — произнёс Константин, обращаясь к Ирине, — я не знаю законов племени, к которому принадлежит твой гость, но я удовлетворён его объяснением. Попроси гостя ознакомить нас с его талантом рассказчика.

Взгляд Магомета просветлел, и он поспешно ответил:

   — В нашем Священном Писании сказано: «Если тебя приветствуют хорошо, то ты приветствуй ещё лучше. Но ты, государь, осыпаешь меня такою милостью, что я не знаю, как ответить на неё, а когда мои братья в пустыне узнают, что я удостоился чести услаждать слух и султана, и императора своими рассказами, то они скажут, что я пользовался светом двух лучезарных солнц. Но, к моему несчастию, я не знаю твоих вкусов, государь; у меня есть рассказы и весёлые и серьёзные, и легенды, и сказки, и предания о геройских подвигах, и поэмы о любви, — что же ты, повелитель Константинополя, желаешь слышать со своей родственницей, жизнь которой да продлится, пока будут ворковать горлицы на её родине.

   — Что вы скажете, друзья? — спросил Константин, обращаясь к присутствующим.

   — Пусть он расскажет какую-нибудь историю о любви, — послышалось со всех сторон.

   — Нет, — отвечал император, — мы уже не юноши, и нам приличнее слушать предания соседних стран. Не знаешь ли ты, шейх, какой-нибудь легенды о наших соседях, турках?

Шейх снял с головы покрывало и повесил его на руку. Бросив взгляд на его лицо, княжна Ирина невольно смутилась.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги

Крестный путь
Крестный путь

Владимир Личутин впервые в современной прозе обращается к теме русского религиозного раскола - этой национальной драме, что постигла Русь в XVII веке и сопровождает русский народ и поныне.Роман этот необычайно актуален: из далекого прошлого наши предки предупреждают нас, взывая к добру, ограждают от возможных бедствий, напоминают о славных страницах истории российской, когда «... в какой-нибудь десяток лет Русь неслыханно обросла землями и вновь стала великою».Роман «Раскол», издаваемый в 3-х книгах: «Венчание на царство», «Крестный путь» и «Вознесение», отличается остросюжетным, напряженным действием, точно передающим дух времени, колорит истории, характеры реальных исторических лиц - протопопа Аввакума, патриарха Никона.Читателя ожидает погружение в живописный мир русского быта и образов XVII века.

Владимир Владимирович Личутин , Дафна дю Морье , Сергей Иванович Кравченко , Хосемария Эскрива

Проза / Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза / Религия, религиозная литература / Современная проза
Хмель
Хмель

Роман «Хмель» – первая часть знаменитой трилогии «Сказания о людях тайги», прославившей имя русского советского писателя Алексея Черкасова. Созданию романа предшествовала удивительная история: загадочное письмо, полученное Черкасовым в 1941 г., «написанное с буквой ять, с фитой, ижицей, прямым, окаменелым почерком», послужило поводом для знакомства с лично видевшей Наполеона 136-летней бабушкой Ефимией. Ее рассказы легли в основу сюжета первой книги «Сказаний».В глубине Сибири обосновалась старообрядческая община старца Филарета, куда волею случая попадает мичман Лопарев – бежавший с каторги участник восстания декабристов. В общине царят суровые законы, и жизнь здесь по плечу лишь сильным духом…Годы идут, сменяются поколения, и вот уже на фоне исторических катаклизмов начала XX в. проживают свои судьбы потомки героев первой части романа. Унаследовав фамильные черты, многие из них утратили память рода…

Алексей Тимофеевич Черкасов , Николай Алексеевич Ивеншев

Проза / Историческая проза / Классическая проза ХX века / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза