Падение царского режима. Том 1

Председатель. – Так что еще до приказа пустить в ход оружие он приставал к вам пустить в ход броневые автомобили?

Хабалов. – Т.-е. рекомендовал как средство, чтобы ими воспользоваться…

Председатель. – Я понимаю. Какие еще мероприятия были предположены Протопоповым?

Хабалов. – В самый первый день он обратился ко мне, чтобы я выпустил воззвание к населению о том, что им нечего беспокоиться, что хлеб будет… Вот вследствие чего и было мое напечатанное объявление, что хлеб имеется – это было самое первое. Он обращался ко мне по телефону.

Председатель. – Больше вы ничего не припомните относительно Протопопова? Постарайтесь припомнить все, что вы знаете в этом отношении?

Хабалов. – Душой рад припомнить… Но дело в том, что тот, кто говорил с Протопоповым, тот знает, что это человек, у которого мысли скачут, и когда он приезжает, то сидит иногда довольно долго… А если захотите подвести резюме – да о чем же мы говорили? – это довольно трудно…

Смиттен. – Вы говорили, что во время вооруженного восстания, в квартире председателя Совета Министров, на Моховой, были заседания, на которых вы присутствовали. Одно из них было 27-го?

Хабалов. – Я был только на одном.

Смиттен. – Тут вы и видели Протопопова?

Хабалов. – Да.

Смиттен. – Протопопов был в качестве частного человека, или в качестве министра внутренних дел?

Хабалов. – Этого я не могу сказать. Поставлено было два вопроса: один о пресловутом объявлении об осадном положении, – позволю так назвать; другой вопрос о том, что Протопопов болен, и что по болезни его заменяет товарищ…

Смиттен. – Было такое объявление от правительства?

Хабалов. – Да, это объявление было за моей подписью.

Смиттен. – По чьему же распоряжению?

Хабалов. – По распоряжению Совета Министров и передано через военного министра.

Смиттен. – Какого числа – вы не помните?

Хабалов. – Когда мы были в Зимнем дворце, – значит, это было 27-го.

Председатель. – Разрешите вернуться к вопросу о пулеметах… Вы помните ход вашего показания: мы перешли к Протопопову, но вы исчерпывающим образом не высказали, что вам известно относительно пулеметов?

Хабалов. – Относительно пулеметов докладываю, что я впервые услыхал этот вопрос от министра юстиции Керенского – о ген. Гордоне и о пулеметах, когда я находился в здании Государственной Думы. Он меня спросил о каких-то пулеметах, которые будто бы стояли на крышах и стреляли с крыш. Я говорю, что решительно не понимаю, какие могли быть пулеметы. Он говорит: «Генерал Гордон ими заведывал». Я решительно понятия не имею о генерале Гордоне, которого, кажется, в жизни моей не видел… Впрочем, может быть и видел. Но чтобы я с ним имел какой-нибудь разговор по делу, если бы в самом деле ему надо было дать пулеметы для обороны города, – этого я бы не мог не помнить. Я бы это помнил. Я говорю, что я такого разговора не помню.

Председатель. – Значит, в план подавления беспорядков, который был выработан на случай этих беспорядков, не входила стрельба по народу с крыш из пулеметов?

Хабалов. – Никоим образом, – ни боже мой!…

Председатель. – Так что, если бы гражданские власти говорили, что мы не знали про пулеметы, а про это знает военная власть, т.-е. в лице вас, начальника округа, то это было бы неверно?

Хабалов. – Это совершенно неверно. Позвольте мне дополнить. Дело в том, что, напрягая всю свою память: да не было ли чего-нибудь такого? – Откуда взялся этот Гордон? Я припомнил следующее. Действително,[*] в штабе округа была какая-то бумага от министра Протопопова, где он просил разрешения этому Гордону заниматься в окружном управлении или в складе…

Председатель. – Генералу Гордону, или просто Гордону в том или ином чине? Разрешения заниматься чем?

Хабалов. – Я понял таким образом, что от главного артиллерийского управления несколько раз поступали уведомления о том, что немецкие агенты всячески стараются устроить взрывы на заводах. Я понял, что этому господину нужно производить какие-нибудь осмотры, т.-е. свои следственные и розыскные действия.

Председатель. – Бумага от Протопопова в штаб округа или в главный штаб?