Щегловитов. — За это, я повторяю, я заслуживаю осуждения, — не только потому, что нарушение было допущено, что я не умел остановить верховную власть (потому что, как вы правильно изволили сказать: верховная власть безответственна, ответственны мы, министры, — это никакому сомнению не подлежит)… Но, кроме того, мне это еще обидно, по чувству того отношения, которое, простите, я несколько подробно характеризовал, потому что это обстоятельство у меня осталось, как обстоятельство очень тяжелое…
Председатель. — Обстоятельство тяжелое — не только в виду вашего отношения к Арнольду, а принимая во внимание личность этого человека: это совершенно бескорыстный человек и судья.
Щегловитов. — Для меня — человек, которого я очень высоко ценю…
Председатель. — Какое участие вы принимали в деле Бейлиса.
Щегловитов. — Обычное, которое вообще я проявлял к возникающим уголовным делам…
Председатель. — Разве это дело было обычное?
Щегловитов. — Нет, это дело было исключительное.
Председатель. — Может быть, и внимание, которое вы уделяли этому делу, было также необычное?
Щегловитов. — Нет, особого внимания не было… Это дело в судебном порядке велось.
Председатель. — Во всяком случае, вы хорошо были осведомлены о ходе этого дела?
Щегловитов. — Донесения поступали все время.
Председатель. — Чем была вызвана командировка в Киев по делу Бейлиса вице-директора Лядова!
Щегловитов. — Очевидно, для более подробного ознакомления с предварительным следствием.
Председатель. — Но ведь не по каждому делу командируется вице-директор. Это первый факт, на который я натыкаюсь при рассмотрении этого дела, и он говорит, что дело это было чрезвычайное и отношение к нему министерства было тоже несколько необычное.
Щегловитов. — Газеты очень шумно к нему относились, и невольно министру юстиции приходилось несколько более вооружать свои способы осведомления этим делом. Этим и объясняется командирование Лядова.
Председатель. — Вы командировали, т.-е. это было по вашему распоряжению?
Щегловитов. — Конечно.
Председатель. — Какое же поручение было дано Лядову?
Щегловитов. — Ознакомиться со всеми подробностями дела.
Председатель. — Он вам представил доклад?
Щегловитов. — Очевидно.
Председатель. — То-есть вы говорите предположительно?
Щегловитов. — Я сейчас не помню, есть письменный доклад или нет. Может быть, ограничилось и устным докладом…
Председатель. — Разве обычно такие исключительные командировки кончаются устным докладом.
Щегловитов. — Да, возможно…
Председатель. — Вами делались по этому поводу доклады представителю верховной власти того времени?
Щегловитов. — Нет… кроме, может быть, самого общего по этому делу.
Председатель. — Вы не помните, чтобы вам, по возвращении Лядова, было предоставлено в письменной форме содержание дела? Список был представлен?
Щегловитов. — Этого я не помню.
Председатель. — Вы не помните о том моменте дела Бейлиса, когда следователь Фененко не хотел его привлекать?
Щегловитов. — Это я помню, что он встречал затруднение…
Председатель. — Вы помните, чем разрешилось это затруднение следователя?
Щегловитов. — Не последовало ли передачи Машкевичу этого дела?…
Председатель. — Это произошло несколько позже. А тогда, вы помните, прокурор киевской палаты предложил привлечь Фененко к ответственности… Каково же было ваше участие в этом эпизоде?
Щегловитов. — Тут я не помню… А было мое участие здесь?
Председатель. — Значит, вы этого не помните?
Щегловитов. — Я не помню.
Председатель. — Вы помните рапорт прокурора киевской палаты по делу Бейлиса от 29-го июня 1911 года, с изложением имеющихся или добытых против Бейлиса улик, с донесением о том, что Бейлис привлечен к делу на основании изложенных в этом рапорте данных и заключен под стражу?
Щегловитов. — Я этого в своей деятельности не помню… Может быть, я был в отпуску…
Председатель. — Мне бы хотелось поставить вопрос: не обратили ли вы, как генерал-прокурор, внимания на ничтожность данных, имеющихся против человека, подвергнутого тюремному заключению, в качестве меры пресечения, против него принятой?
Щегловитов. — Во всяком случае, такого распоряжения в этом направлении не было…
Председатель. — Об этом вам доносил формально прокурор киевской судебной палаты.
Щегловитов. — С моей стороны не было предписания об освобождении…
Председатель. — Предписание вами не было дано… Вы говорите, что не помните, докладывали ли вы бывшему императору о деле Бейлиса или нет. Но есть сведения, что 21-го декабря 1911 года вы представили бывшему императору всеподданнейшую записку по этому делу.
Щегловитов. — Раз записка эта существует, очевидно, это было…
