Председатель. — Вы не помните ваших разговоров с Лагодой по этому вопросу?
Щегловитов. — Нет, не помню… Может быть, он мне это излагал — это возможно, — но у меня лично интереса к этому делу не было…
Председатель. — Вы не помните в «Новом Времени» статей Меньшикова по поводу этого дела?
Щегловитов. — Не помню.
Председатель. — В министерство не доносили о следующем факте: в суде первой инстанции дело было обращено к доследованию по ходатайству защиты, согласно с заключением лица прокурорского надзора. И вот, после необжалования этого определения в срок, был в порядке надзора подан протест на это определение, и он был отменен, то-есть прокурорский надзор опротестовал то самое определение, которое было постановлено не только по заключению, но и с согласия прокурора. — Вот что было допущено по этому делу…
Щегловитов. — Я этого не помню…
Председатель. — Вы не помните другого небольшого эпизода, в связи с деятельностью Лагоды: до вас не дошли сведения о том, что следователь тифлисского окружного суда по особо важным делам — Малиновский, оскорбленный Лагодой, покушался в его служебном кабинете на самоубийство?
Щегловитов. — Нет, этого я совершенно не припомню…
Председатель. — Я должен вам задать еще несколько вопросов по поводу нескольких частных случаев. Вы помните обстоятельства отставки бывшего прокурора окружного суда В. Ф. Арнольда?
Щегловитов. — Я бы попросил вас помочь мне в этом отношении…
Председатель. — У него вышло разномыслие с губернатором Джунковским по поводу Бабина, из-за указания на причастность этого человека к экспроприации. Джунковский его защищал, а Арнольд был против, это — во-первых, а во-вторых — вышло разногласие Арнольда с администрацией по вопросу о Рейнботе. Вы этого не помните?
Щегловитов. — Я не помню.
Председатель. — Вы не помните, при каких условиях Александров-Дольник получил назначение члена консультации?
Щегловитов. — Могу заявить, что вообще его деятельность вызывала во мне большие сомнения… Это и было поводом.
Председатель. — Вызывала сомнения — в каком отношении?
Щегловитов. — Я считал, что деятельность его, как прокурора московской судебной палаты, неудовлетворительна…
Председатель. — С каких точек зрения?
Щегловитов. — Недостаточность надзора за прокуратурой…
Председатель. — Я должен задать еще один вопрос — о Войткевиче. Я прошлый раз его касался. Он был прокурором великолуцкого суда, ему было предложено выйти в отставку. За него вступился Камышанский, и отставка была заменена переводом в Петроград на должность товарища прокурора петроградского окружного суда. Вы не помните этого обстоятельства?
Щегловитов. — Письменного материала в объяснение дела нет?
Завадский. — Там есть указания на обвинения его в каких-то польских симпатиях, но опять без фактов.
Щегловитов. — Откуда исходившее? Вы не изволите припомнить?…
Завадский. — Видимо, от псковского губернатора: там есть небольшие заметки.
Председатель. — Затем представляет некоторый интерес случай увольнения мирового судьи в Вильне, Лашенки:[*] он «провинился» в том, что присудил товарища прокурора Филиппова к нескольким дням ареста за оскорбление еврея, фамилии которого я не помню.
Щегловитов. — Этого я совершенно не помню…
Завадский. — Прокурор Двусловский[*] настоял на удалении Лашенки…[*]
Щегловитов. — Это было лет пять-шесть тому назад? Вероятно, это обстоятельство мне мотивировал бывший прокурор виленской палаты. Вероятно, я этими данными и поделился…
Завадский. — Мне принципиально интересно, как можно лишать места мирового судью за то, что он считает данного человека виновным? В деле доказано, что улики достаточные и состав преступления есть…
Щегловитов. — Это, конечно, неосновательно, если все сводилось только к тому…
Завадский. — Во всяком случае, Филиппов был переведен в Архангельск.
Председатель. — Нас еще интересует дело, о котором вы, может быть, забыли: дело госпожи Обриен-де-Ласси, которая, по вашему представлению, была высочайше помилована и над которой тяготело обвинение в недозволенном браке.
Щегловитов. — Совершенно не помню, какие были основания…
