Падение царского режима. Том 3

Виссарионов. — Я лично полагал, что закон избавляет этих лиц от ответственности, если они не перейдут границ и не будут подстрекать к учинению преступления, а будут так сказать совершать одни наблюдательные функции и свои наблюдения передавать тем лицам, которые их ведут или с ними занимаются.

Председатель. — Таково было задание, такова была теория?

Виссарионов. — Да.

Председатель. — Такова была мысль, изложенная на бумаге, но какова была практика проведения этой мысли? Вы представляли себе, что ваш секретный сотрудник ничего не делал в организации, а только наблюдал? Или вы мирились с тем, что ваш секретный сотрудник естественно нечто делает в этой организации?

Виссарионов. — Нет, я лично этого не допускал; но, по тому положению, которое я занимал, я не мог, конечно, одновременно охватить каждое отдельное дело в каждом отдельном округе, в каждом отдельном городе. Поэтому, если до нас доходили сведения, что там или в другом месте сотрудник превысил свои права и устроил какое-нибудь самостоятельное преступное деяние, обыкновенно такие деяния карались.

Председатель. — Вы подчеркиваете слова «самостоятельное преступное деяние». А если он совершал целый ряд действий, которые, быть может, не имеют самостоятельного значения, но которые, в совокупности действия данной организации, представляют собой нечто заметное и нужное для этой организации и, стало быть, с точки зрения существовавшего закона, нарушают пределы, законом дозволенные?

Виссарионов. — Ведь, собственно, розыск и вся охрана строя были поставлены именно на такой системе. Я поэтому и думал, что, раз этим поддерживается строй, следовательно, это уже не подлежит такой детальной критике.

Председатель. — Вы сейчас же сделали ссылку на систему и на то, что ваши непосредственные высшие начальники были великолепно осведомлены и даже этими действиями руководили. Но я интересовался собственно больше фактами. Ведь фактически, вы не будете отрицать того, что в жизни пассивное положение вашего агента, как правило, являлось нетерпимым; понимаете, жизнь не знает такого покоящегося, бездельничающего и только доносящего вам.

Виссарионов. — Но такие требования предписывались.

Председатель. — Важна не только отписка; характеризуя эту систему, вы согласились, что такое было требование, но, как правило, это требование не исполнялось. Таков закон жизни, который не мог быть не известен вам и вашим начальствующим лицам. С этим положением нельзя как будто не согласиться?

Виссарионов. — Я и докладываю, если возникали исключения из правила, которое нами проводилось, то на эти исключения обращали внимание; были случаи когда, например, кажется, в Иркутск посылалась прокурору военно-окружного суда телеграмма. Как я помню, мы из переписки узнали, что там одна типография была поставлена фиктивно. Мы очень опасались, что лицо, ни в чем неповинное, может понести ответственность.

Председатель. — Вы говорите об исключении. Разве вы и начальствующие ваши лица представляли, что недопущение деятельности так и проводится в действительности? Ведь все вы были людьми жизни, очень умудренными опытом, иной раз даже судебным опытом.

Виссарионов. — Такое задание было дано.

Председатель. — Скажите, не был ли департамент полиции заинтересован в том, чтобы, в интересах внутреннего освещения, ваш секретный сотрудник двигался по иерархии революционной, чтобы он занимал более руководящее положение в партии?

Виссарионов. — Чем положение группы серьезнее, тем, конечно, важнее было ее осветить. Поэтому, конечно, тот сотрудник, который там занимал более серьезное положение, и был более ценным, более осведомленным. Сколько мне известно, действительно, департамент полиции проводил такие идеи, но опять-таки не путем каких-нибудь искусственных предприятий; если сотрудник сумел так или иначе произвести впечатление на окружающих, уже тем самым ему давали более ход. Вот какая была идея.

Председатель. — И тот сотрудник, которому дали ход, который из члена районного комитета превращается в члена общего городского комитета, этот сотрудник является более ценным, с точки зрения наблюдающего и сносящагося с ним жандармского офицера, нежели человек, стоящий на переферии?

Виссарионов. — Да.

Председатель. — При чем, соответственно тому, что вы признали раньше, нельзя не признать, что для того, чтобы продвинуться, нужно было действовать. Таким образом, эта деятельность была даже желательна с точки зрения департамента полиции.

Виссарионов. — Я только позволю себе оговориться, что не провокационная деятельность.

Председатель. — Но преступная деятельность?

Виссарионов. — От меня никогда не исходило указания, чтобы то или другое лицо делало какое-нибудь преступное действие для того, чтобы возвышаться.