Виссарионов. — Познакомиться с Петровым, посмотреть, насколько он может быть полезен, затем приехать и доложить товарищу министра.
Председатель. — А затем?
Виссарионов. — Последующее исходило от товарища министра.
Председатель — Последующее было — устройство побега, в случае, если он окажется подходящим для службы?
Виссарионов. — По этому поводу вел переговоры уже генерал Герасимов.
Председатель. — Но вы знаете, что это так; человек, который впоследствии устроил страшный взрыв, был освобожден из-под стражи путем побега чинами министерства внутренних дел и департамента полиции. Вы знаете это?
Виссарионов. — Департамент не давал разрешения.
Председатель. — Ну, будем говорить — товарищем министра и другими. Вы знаете это?
Виссарионов. — Он был заграницей.
Председатель. — Нет, он был не заграницей, а в тюрьме.
Виссарионов. — Потом он был заграницей; он был освобожден.
Председатель. — Кто руководил Петровым после того, как он таким способом получил свободу?
Виссарионов. — Вероятно, Мартынов; затем я не помню, вероятно, генерал Герасимов.
Председатель. — Генерал Герасимов, к тому времени, когда стал руководить, уже не был начальником охранного отделения? Его место заступил полковник Карпов?
Виссарионов. — Да.
Председатель. — Каким образом произошло, что Герасимов, оставив место начальника охранного отделения, имел, тем не менее, в своем распоряжении агента?
Виссарионов. — Я не знаю, продолжал ли он или его свидания ограничились Саратовым. Я хочу сказать, что Герасимов, когда был начальником охранного отделения, был совершенно изолирован от департамента, по крайней мере, за мое время. Что было ранее, я не знаю. Затем, какие у него были по этому поводу переговоры с Курловым, — я не знаю. Заграницей я Петрова не видал. Он был в Ницце.
Председатель. — На деньги департамента полиции?
Виссарионов. — Вероятно. Его отправлял Герасимов.
Председатель. — После того, как убийство совершилось, вы допрашивали Петрова. Какое он вам дал показание?
Виссарионов. — Если не ошибаюсь, я облек его показания в два протокола; оба написаны моей рукой и подписаны; он подписался кличкой, которая у него была: «южин».[*]
Председатель. — Т.-е., кличкой, которая у него была, как у секретного сотрудника?
Иванов. — Вы не знаете, какая была другая кличка? Может быть, «Касьян»?
Виссарионов. — Я не знаю.
Председатель. — Он вам показал, что на это убийство его подстрекнул Герасимов?
Виссарионов. — Кажется, не совсем так. Не на убийство Карпова; сколько я помню, он говорил, что генерал Герасимов уговаривал его пригласить на конспиративную квартиру Курлова и, если не ошибаюсь, еще кого-то и затем уже — произвести там взрыв. В дальнейшем, когда я ему предлагал вопрос (ведь он сам выразил желание видеть кого-нибудь), он никаких выдач не дал, ни единого человека не назвал и, с партийной точки зрения, держал себя очень добросовестно. Затем, когда мы с ним беседовали, он был очень удручен и просил, нельзя ли сделать так, чтобы он остался в живых. Я сказал, что я лично ничего не могу сказать, но, что можно ходатайствовать на высочайшее имя. Мы с ним долго говорили по этому поводу и расстались очень хорошо. Он говорил, что он признает, что я исполняю свой тяжелый долг как следует; я действительно докладывал товарищу министра Курлову и Зуеву его ходатайство и говорил о положении, в котором находится Петров, он на меня произвел очень сильное впечатление.
Председатель. — Впечатление человека, сказавшего правду?
Виссарионов. — Это очень трудный вопрос не потому, чтобы я затруднился ответить, но потому, что то, что он переживал, и то, что я переживал, слушая его, действительно, обличало в нем человека, который не нынче-завтра окончит свою жизнь. Казалось, с какой стороны ему нужно было говорить неправду? Но, с другой стороны, не было данных, чтобы генерал Герасимов мог подстрекать его на это преступление, на убийство сразу нескольких лиц.
Председатель. — Т.-е., Карпова и Курлова?
Виссарионов. — Еще кого-то, я сейчас забыл; двух или трех лиц.
Председатель. — Скажите, какие были отношения между Карповым и Герасимовым?
