Падение царского режима. Том 3

Маклаков. — Это — в начале 1913 года. Тогда вернулся член государственного совета Манухин, командированный для выяснения, и привез материал. Я присутствовал в совете министров, когда Манухин делал доклад. Я только что вступил в должность. Мне было очень обидно, что во всем громадном деле оказался ответственным какой-то, я бы сказал, беспросветный пьяница, человек, который транжирил деньги, был весь в долгу. Я сказал Манухину: здесь не может быть виновным один жандармский ротмистр, который был за неделю до расследования командирован, по указанию иркутского генерал-губернатора Князева, в Бодайбо; местные золотопромышленники сказали Князеву, что настроение поднимается, и просили прислать дельного человека, который разберется; он указал, как на лучшего офицера, на Трещенкова. Трещенков был командирован. Когда приехал Манухин, оказалось… Я тогда в совете министров сказал: Трещенков был виноват, потому что допустил до такого размера, но виноваты были и войсковые части, которые страшно взволновались, струхнули немножко и, потерявши самообладание, стали стрелять пачками, а не одним залпом; так что виноват был начальник части и Трещенков, но все сосредоточилось на Трещенкове. В совете министров я склонялся к тому, чтобы отдать его под суд и произвести следствие. Конец был такой: когда была объявлена война, Трещенков просил, как милости, разрешить ему ехать на передовые позиции с тем, чтобы послужить родине; и тогда, по совету Джунковского, если бы он вернулся жив и невредим… Я не буду говорить. Он был убит в одном из первых боев.

Председатель. — Скажите, почему же в совете министров дело не было разрешено?

Маклаков. — Я вам доложил — почему. В этом же заседании я возбудил вопрос о том, что расследование Манухина очень подробно, но что оно задевает чуть-чуть тех должностных лиц, которые, в качестве обвиняемых или причастных к делу, нигде не допрашивались; в частности, я указал, что должно потребовать объяснений по существу от иркутского генерал-губернатора Князева и от губернатора: Князев не поехал, и губернатора не командировал, а дело серьезное. Состоялось постановление совета министров: по всем ведомствам. Военное ведомство свои расследования произвело; от министерства внутренних дел было потребовано объяснение, это и задержало дело на большой срок, до конца 1913 года.

Председатель. — Я вам скажу более: ваш товарищ министра Золотарев, председательствуя в совете министра, не согласился с заключением прокурорского надзора о необходимости предать суду Трещенкова, возбудил пререкание и внес дело в сенат — для рассмотрения его пререкания с прокурорским надзором. А вы, вопреки тому, что сейчас говорите, утвердили журнал и, вопреки тому, что сейчас говорите, высказали мнение о необходимости дело прекратить.

Маклаков. — Такая первоначально и была точка зрения. Потому что, как я вам докладывал, он оказался одним из самых маленьких винтиков во всей этой машине.

Председатель. — Почему вы стояли на точке зрения невинности Трещенкова?

Маклаков. — Я был уверен, что его оправдают по суду.

Председатель. — Только потому, что он всегда пьяный, весь в долгах?

Маклаков. — Нет, вообще, пьяной жизни.

Председатель. — Но почему вы оправдывали человека, который расстрелял несколько сот человек?

Маклаков. — Мне сейчас трудно все сказать; но я докладывал как будто; я обвинял войсковую часть. Я говорил в совете министров, что войсковая часть, по своему почину, стала стрелять, когда толпа не остановилась, и стреляла пачками, когда толпа обратилась в бегство; целый ряд ран был нанесен в спину, когда бежали.

Председатель. — Почему дело разрешено в совете министров только 23 сентября 1914 года?

Маклаков. — Должно быть, ждали, когда пререкания… Простите, это так давно уже было…

Председатель. — Вы говорите, что это такой скверный, запутавшийся, пьяный человек?

Маклаков. — Да, совсем плохой.

Председатель. — Что это — последняя спица в колеснице. Отчего же вы не возбудили вопроса о судебной ответственности лиц, которые, не будучи последними спицами, послали этого пьяного, запутавшегося в долгах, офицера в такое серьезное предприятие, в Бодайбо, где он оказался единственным представителем власти, за тысячи верст от центра, и должен был предпринять ответственные действия?