Падение царского режима. Том 3

Чхеидзе. — Очевидно, правительство меньше всего хотело иметь дело с Думой!… Хотя с самого начала лозунг «единение с властью» и был провозглашен (еще 26-го июня 1914 года), но правительство могло соображать, что единение-то единением, но война создаст такое положение и настолько повлияет на ход общественной жизни, что критика станет необходимой… Это — с одной стороны, а, с другой стороны, правительство должно было опираться на Думу. Так что, с одной стороны, оно хотело, чтобы Дума функционировала, а, с другой стороны, опасалось, и было по отношению к Думе в двойственном состоянии — оно не решалось порвать с ней окончательно, чтобы не взять на себя всю ответственность за последствия… Это отношение находилось в зависимости от того, насколько правительство имело успех в войне: оно считало в моменты успеха возможным меньше считаться с Думой. Например, в 1915 году, когда войска были в Галиции, сессия была три дня; а летом, когда нас назад оттянули, тогда у нас была более длительная сессия; а когда в августе стали как-будто признаки того, что мы оправляемся на фронте, Дума была распущена. Так что, я говорю, во время войны правительство по отношению к Думе находилось в двойственном положении. Абсолютно без нее оно не считало возможным обходиться. Положение правительства облегчалось тем, что лозунг «единение с властью» обязывал Думу. С другой стороны, правительство видело, что во время войны критика неизбежна. Где же могла создаваться критика? Конечно, в Государственной Думе. Так что оно желало иметь Государственную Думу и не желало… Но в общем, можно сказать, что оно ее не хотело и стремилось сократить сроки функционирования Государственной Думы. Этим объясняются постоянные колебания и короткие сроки. Насколько возможно оно их сокращало. Так что наличность Думы во время войны, в общем, правительству была нежелательна, но, в силу необходимости, оно ее созывало…

Председатель. — Какое было отношение к вопросу о созыве Думы или об отсрочке ее сессии и даже к вопросу полного упразднения Думы со стороны отдельных членов правительства и, главным образом, кабинета Штюрмера и отчасти Горемыкина, т.-е. в 1914–15–16 г.г.?

Чхеидзе. — Трудно сказать… За несколько месяцев до революции мне казалось, что правительство пойдет на роспуск в лице Штюрмера, мне это казалось вероятным, потому что вообще положение создалось такое, что Дума должна была повышать свой голос, и по мере того, как эта оппозиция должна была в Думе расти, власть должна была стать перед перспективой — или сдаться, или Думу распустить. Конечно, дилемма была очень трудная для правительства, но мне стало казаться, за последний период, что правительство на это пойдет, и эта тенденция, для меня по крайней мере, все более и более явственно проявлялась по отношению к Думе…

Председатель. — Известно было Государственной Думе, что созывы Думы на краткие сроки и роспуск Думы, вскоре после начала занятий, не только по существу определялись волей министров, но даже и формально? Не бывший император, а министры распускали Думу. Было это известно членам Государственной Думы?

Чхеидзе. — Я лично не помню…

Председатель. — Так что вам не было известно, что министрам вручались заранее, еще до созыва Думы, бланки указов о роспуске Думы?

Чхеидзе. — В последний период, если я не ошибаюсь, мне доводилось слышать, что это было…

Председатель. — Не было ли предложений среди членов Государственной Думы о необходимости реагировать на это явление, как на явление в высшей степени незакономерное, — путем запроса?

Чхеидзе. — Нет, — я этого не помню… И не только не помню, но фактически этого не было, чтобы специально этот вопрос сделать предметом запроса. На это указывали, как на нечто вопиющее, но чтобы это специально выдвигалось, как предмет запроса, — этого не было.

Иванов. — Скажите, пожалуйста, Николай Семенович, после того, как Малиновский уехал и когда начались слухи о том, что он принадлежит к охранному отделению, как сотрудник, — не циркулировали такие сведения, что правительство, в лице председателя Совета министров, предупреждало о том, что резкие выступления Малиновского могут служить причиной к роспуску?

Чхеидзе. — Я таких слухов не припоминаю.