Падение царского режима. Том 4

Когда я, в конце мая, перед отъездом семьи на дачу на Кавказ приехал в Петроград и пожелал войти в курс новостей петроградской жизни, то я обратился к Мануйлову, которого я оставил, уезжая, в особой близости и доверии ко всем тем лицам, кои имели такое сильное влияние на ход внутренней политики того времени. Мануйлова я не узнал. Это был уже не тот скромный сотрудник, приходивший ко мне с докладом по разного рода делам, интересовавшим меня во время моей прежней службы и всегда державший себя корректно в отношении меня, а совершенно другой человек, понимавший силу своего влияния, с апломбом высказывавший свое мнение как государственный деятель, занимающий ответственное положение, по вопросам, имеющим серьезное значение для страны, и дававший понять, что в разрешении их он принимает видное участие; так его отношение ко мне изменилось, и я невольно вспомнил прошлое и ту характеристику, которую мне докладывал в целях предостережения о нем ген. Комиссаров. Из слов Мануйлова я вынес заключение, что положение Распутина после истории с А. Н. Хвостовым еще более укрепилось, что значение и влияние владыки митрополита на высокие сферы значительно усилилось и что он, Мануйлов, пользуется особым к нему доверием Распутина и владыки, приблизился к А. А. Вырубовой, часто у нее бывает по поручениям Б. В. Штюрмера, вполне заручился ее благорасположением к себе и что Распутин теперь обойтись без него не может, так как Распутину очень понравилась установленная Мануйловым форма письменных, на пишущей машинке, сношений его, Распутина, с Царским Селом, о чем я уже ранее показывал, что эти доклады сделались регулярными, что он, Мануйлов, помещает в них все, что касается вопросов внутренней политики, могущих интересовать императрицу, придавая им отражение взглядов на них Штюрмера, а в некоторых и владыки, затем то, что находит нужным сообщить Распутин или он, Мануйлов, в интересах Распутина или Штюрмера из области текущей жизни, слухов, разговоров или отношений к императрице и Вырубовой тех или других лиц, занимающих видное положение и, наконец, то, что он, Мануйлов, считает необходимым довести до сведения, если не высоких сфер, то, в крайнем случае, Вырубовой.

Но затем, через некоторое время, Мануйлов сам уже пожелал свидеться со мною и, придя ко мне, стал мне, хотя и в осторожной форме, жаловаться на непонятную ему перемену в отношениях к нему со стороны Штюрмера, приписывая это вначале воздействию на Штюрмера со стороны ген. Климовича, через посредство товарища министра Степанова, всецело, якобы, подпавшего под влияние Климовича. При этом Мануйлов мне сообщил, что Штюрмер, не предупреждая его, откомандировал его от себя в распоряжение директора департамента полиции ген. Климовича, который его вызвал к себе, принял его довольно сухо, заявил ему об этом распоряжении Б. В. Штюрмера, спросил его о существе возлагавшихся на него, Мануйлова, поручений; когда же он ответил ему, что он, Мануйлов, понимает свое служебное положение лишь в форме исполнения поручений не департамента полиции, а лично министра внутренних дел Б. В. Штюрмера, который так ему и определил его обязанности, возвращая его на службу в министерство внутренних дел, то Климович сослался на совершенно иную обрисовку служебной роли его, Мануйлова, переданную ему Штюрмером, и, обещая еще раз переговорить о нем с министром, прибавил, что, во всяком случае, того содержания, которое ему, Мануйлову, было назначено А. Н. Хвостовым перед уходом со службы, ныне Мануйлов получать не будет, так как министр, вследствие напряженности средств департамента полиции, признал нужным уменьшить, в числе многих лиц, и Мануйлову оклад до 600 руб. в месяц. Передавая мне об этом, Мануйлов добавил, что его не столько взволновало сокращение ему содержания, так как для него лично денежный вопрос в настоящее время значения особого не имеет, сколько сама форма передачи ему ген. Климовичем поручений Штюрмера, что он отказывается верить, чтобы сам Штюрмер после всего того, что он для него сделал и делает, мог так легко отказаться от него и его услуг, тем более, что гр. Борх, ежедневно у него бывая и утром и вечером, уверяет его в привязанности к нему Штюрмера.