Падение царского режима. Том 4

Затем ген. Невражин сообщал мне сведения по общественному течению, но более газетного свойства; А. А. Кон, чиновник особых поручений V класса при министре финансов, состоявший впоследствии при А. Д. Протопопове — членом совета по делам печати. Это лицо я знал еще с Вильны, где он служил одновременно со мною в канцелярии генерал-губернатора секретарем, потом переехал в Петроград и, благодаря гр. С. Ю. Витте, к нему хорошо относившемуся, был принят В. Н. Коковцовым на службу, осведомляя его о новостях думских и газетных, как сотрудник «Колокола» и «Гражданина», сидевший от этих газет в ложе журналистов. Кон был человеком, увлекавшимся всегда желанием примирить общественные стремления с правительством; по натуре он был общителен, мягок, имел громадный круг знакомства среди видных и правительственных, и общественных деятелей, всем интересовался, умел хорошо писать, был великолепно образован, вечно за кого-нибудь хлопотал; умер в январе этого года скоропостижно, оставив семью, и довольно большую, без копейки, и был похоронен по подписке среди знакомых. Так как Кон по министерству финансов не получал штатного жалованья, то я его взял к себе, желая в будущем дать ему соответствующее место по министерству внутренних дел, и он мне помогал разобраться в вопросах обрисовки настроения общественных групп Москвы, Петрограда и других городов, куда я его командировал; кроме того Кон, будучи по натуре мистиком, был поклонником, искренно расположенным к Распутину, и тот его любил. Но об его роли при Распутине я скажу своевременно. Затем А. А. Кона я часто посылал на лекции, рефераты, съезды и его отчеты, из коих некоторые верно остались в департаменте, не были официальными и сухими документами, а сразу останавливали внимание на том, что являлось, главным образом, темою доклада. Наконец, я использовал его для проверки в Харькове и в Сарове одного переданного мне А. А. Вырубовой доноса на приближенное к архиепископу Антонию лицо в обвинении его в кощунственном отношении к иконе почаевской божией матери, что было выполнено им так тонко, что никто не догадался о цели его приезда, тогда как официальное расследование могло бы обидеть этого иерарха.

Затем, А. Н. Хвостов усиленно хотел дать мне Ржевского для руководительства им, но этот человек с первого раза на меня произвел неприятное впечатление, и поэтому я, несмотря на все старания последнего, от него отшатнулся, поставил около него агентуру (его знакомого по Нижнему — Волкова) и, когда получил сведения о злоупотреблениях им внеочередными свидетельствами Красного Креста по его должности помощника уполномоченного северного района, то доложил А. Н. Хвостову и произвел дознание через полковника Савицкого (из штаба корпуса). Но о Ржевском я скажу впоследствии; его А. Н. Хвостов лично знал по Нижнему и им пользовался там, хотя, как мне говорил А. Н. Хвостов, он ему дорого стоил. Его А. Н. Хвостов хотел использовать для освещения оппозиционной прессы и дал ему интервью, которое и было помещено в одной из газет (не помню в какой). Но сам Ржевский своим поведением и упоминанием о знакомстве с А. Н. Хвостовым сразу же себя провалил в газетной среде хроникеров, о чем я поставил в известность А. Н. Хвостова. Тогда Ржевский представил А. Н. Хвостову, с цифровыми выкладками о расходах, свой проект об образовании клуба для журналистов, который мог бы дать ему возможность собирать все новости в той обстановке, где языки скорее развязываются; как я ни убеждал А. Н. Хвостова, но он согласился ему дать на это деньги, но не 18 тыс., как просил Ржевский, а, по моему настоянию, 5 тыс. Я затем, придя к себе, все-таки по телефону переговорил с делопроизводителем III делопроизводства, предложив ему отложить выдачу до следующего дня, но оказалось, что деньги уже были выданы. Я упрекаю себя в том, что не проявил настойчивости в полном отказе Ржевскому в его ходатайстве об учреждении клуба, а, исполняя поручение Хвостова, подтвердил помощнику градоначальника Лысогорскому о том, что это — желание министра, и умолчал о той цели, с какой клуб открывался. На первых же порах, по моему наблюдению, пришлось убедиться, что, открывая клуб, Ржевский имел в виду совершенно другое — извлекать доходы и делиться ими с своими друзьями, кои были учредителями клуба. Когда же Ржевский явился к Кафафову за получением агентурного заграничного паспорта, и тот по телефону мне об этом доложил, то я приказал ему не выдавать паспорта Ржевскому и при этом рассказал Кафафову о 5 тыс. На мой же вопрос Ржевскому, почему ему нужен паспорт, он мне заявил, что для покупки в Швеции новой мебели для клуба; впоследствии же выяснилось, что эта поездка преследовала совершенно другие цели.