Падение царского режима. Том 5

Иванов. — Члену Государственной Думы Демидову, бывшему артиллерийскому офицеру. Нужно сказать, что перед этим я просил государя меня освободить, так как там мое положение было совершенно бесцельно. У меня были известные воззрения относительно Распутина. Мне говорили, что я ушел из-за Распутина, но я его никогда в жизни не видал; очевидно, были какие-нибудь третьи лица и, видя такое положение, я просил государя меня уволить. Сначала я говорил с графом Фредериксом, а государю сказал, что вопрос здесь идет о причине довольно серьезной, что недовольство идет давно. Тогда он говорит: «Кому же поручить, кому доверить?». Я говорю, что в делах государственного управления я не считаю себя компетентным, не могу указывать, но положение в последнее время стало нетерпимо, недовольство усилилось с половины прошлого года и проникло в войска. Когда я это сказал, он говорит: «Кому же поручить, кому доверить составление такого министерства?»… Я не думаю, чтобы он у меня спрашивал совета, но он так сказал. Я на это говорю, что я Петрограда не знаю. Я в Петрограде служил шесть раз. И ответил: «Не могу вам ничего сказать». Но между прочим сказал, что есть известные лица в Москве, что называют Кривошеина, Самарина, гр. Игнатьева, кн. Львова.

Председатель. — Вы называли эти имена государю?

Иванов. — Да, но сказал, что я их совершенно не знаю. Он ничего не возразил.

Председатель. — Генерал, вы называли эти имена государю или нет?

Иванов. — Называл; но я говорю, я их совершенно не знаю. Я сказал: «Так говорят». Засим он стал прощаться и сказал: «Я прикажу начальнику штаба несколько частей послать в Петроград для освежения». Я не помню, для замены или для усиления гарнизона, как он сказал. Я ему на это доложил: «Ваше императорское величество, я не знаю, какие войска посылаются теперь. Я целый год нахожусь в стороне от армии и не знаю настроения войск. Но должен доложить, что в настоящее время далеко не все части останутся верны в случае народного волнения». Буквально так сказал: «далеко не все части», — это подлинное выражение. Я распрощался и ушел. Пришел к генералу Алексееву и узнал, что с северного фронта посылаются два полка и с западного фронта два полка. И там не знают, какие послать. Я хотел ехать со скорым поездом, на другой день; но ген. Алексеев говорит мне: «Лучше отправляйтесь с батальоном и одной ротой сводного полка, лучше поезжайте с ними, потому что можете наткнуться на неприятности». Затем он кратко кое-что прибавил.

Председатель. — Пожалуйста, воспроизведите, что он сказал.

Иванов. — Он очень сдержанный человек, говорил мало. Показал две телеграммы, но они ничего не говорили. Телеграмму Родзянки от 25 числа я впервые прочитал на страстной неделе, когда освободился из-под ареста, из Таврического дворца. Об этом положении я ничего не подозревал. Но когда мне говорят…

Председатель. — То-естъ вы говорите о какой телеграмме?

Иванов. — Это, где конец телеграммы такой, что он считает долгом заявить опасение, как бы ответственность не пала на главу монарха, который так сказать отсутствует, что растет анархия. Об этой телеграмме ген. Алексеев не знал. Ген. Алексеев сказал, что одна телеграмма осталась у государя. Какая телеграмма, я не знаю. Одна телеграмма была от председателя совета министров или Беляева, или от начальника генерального штаба, о том, что совет министров постановил объявить осадное положение (в показании я это упустил из вида). Вот то единственное и существенное, что я из этих телеграмм узнал. А потом, что Дума распущена: две отправные мои точки зрения.

Председатель. — Простите, генерал, разрешите остановить ваше внимание на этом. Значит, что же? В одной телеграмме говорилось об объявлении осадного положения? А в другой телеграмме?

Иванов. — А в другой телеграмме было сообщение относительно продовольственного вопроса, относительно рабочих. Это начальника генерального штаба, кажется, телеграмма. Об этом я еще раньше узнал, что многие заводы не работают, не работают на оборону, вследствие недостатка топлива; это я от артиллеристов узнал, когда в декабре месяце был.

Председатель. — У вас две отправных точки: Дума распущена и осадное положение?

Иванов. — И продовольственный вопрос. Я и государю сказал, что продовольственный вопрос играет большую роль, но что какая-то причина лежит гораздо глубже. Я сказал… Если угодно, я приведу мотивы?

Председатель. — Несколько позже, чтобы не прерывать изложения внешних фактов.