Президент был подозрителен, как травленый, битый, стреляный волк. Его отца взорвали на трибуне больше десяти лет назад, и он сам знал, что шансы его умереть в постели равны нулю. Он не желал такой смерти, потому что тот, кто желает умереть в постели, не мужчина – но и не приближал свою смерть, он предпочитал приближать смерть своих врагов. Он знал, что и в республике, и за ее пределами врагов очень, очень много, по-иному и не могло быть, потому что в республике каждый видит себя президентом и каждый тейп считает, что достоин править. Когда его тейп взошел на вершину власти – тем самым многие из остальных, из тех, кто власти лишились, автоматически сделались врагами. Он знал, что у него, лично у него много кровников, которые мечтают убить его так, как он убил их родственников. Он знал, что его смерти, как ничьей другой, желает Доку Умаров и те, кто стоит за ним – шейхи с Ближнего Востока, потому что им нужна Ичкерия-раб. Он знал это и предпринимал максимально возможные меры безопасности для себя, для своих родных – вместе с ним постоянно находились не меньше пятидесяти вооруженных до зубов мужчин его рода, прошедших специальную подготовку сначала на Полигоне, а потом и под Тверью, в особом учебном центре ФСБ. Но бронированный по седьмому классу защиты «Мерседес» и преданные люди отнюдь не гарантируют безопасности, в этом прекрасно убедился эмир Хаттаб. Президент протянул руку – и вспомнил, как они с Салманом Магомедовичем смотрели пленку, перехваченную у боевиков – пленку, где было заснято предание кровавого эмира земле. Точно такой же конверт сейчас протягивали ему… но ведь тогда этим занимался генерал Рзаев, и именно за это его и убили. Ни Шамиль, ни кто-либо другой не так умен, как генерал Рзаев, все, на что хватает их скудных умов, – это подослать шахида или устроить засаду на дороге.
Президент задержал руку, испытующе глянул в глаза младшего Рзаева, но не увидел там ничего, кроме скорби по погибшему отцу. Рамзан взял конверт, по-прежнему глядя в глаза молодого человека, начал распечатывать – готовый бросить конверт на пол, как готовую ужалить змею, лишь только в глазах младшего Рзаева промелькнет хоть искра злобного торжества. Но ничего не было, сильные пальцы президента разорвали дрянную бумагу конверта, он опустил глаза и увидел только два слова, два простых слова по-русски, напечатанные на белой бумаге для лазерного принтера, два слова, говорящие все. Он поднял глаза от бумажки и посмотрел на младшего Рзаева, чьи глаза теперь светились изнутри именно тем самым, злобным и жестоким выражением, какое бывает у фанатиков, долго шедших к своей цели и наконец-то добившихся ее. Когда на базу в Центорое напали – он был там, лично принимал участие в бою, и потом, когда они подошли к пятнадцатилетнему пацану, чеченцу с оторванной ногой, катающемуся в собственных кишках, президент спросил, зачем он пришел сюда. Пацан улыбнулся – его зубы были красными от крови, крови тогда было море – и сказал: «Видишь мою ногу? Она уже у Аллаха».
А потом пацан умер.
Президент понял и то, кто именно убил Салмана Магомедовича Рзаева и зачем это было сделано. От осознания этого хотелось выть волком. Все-таки генерал Рзаев был прав – они выстроили небоскребы, но не смогли изменить народ.
– Зачем ты это сделал, Иса? – спросил президент Ису Рзаева.
– Аллах Акбар! – коротко и исчерпывающе сказал Иса, повторив то, что было написано на бумажке.
И взорвался…
Почему Иса Рзаев предал и убил своего отца ради мечты о всемирном халифате, о совершенстве таухида, да просто ради того, чтобы опять воевать? Конечно, проще было бы сказать о каком-нибудь зомбировании, прочей дряни, о лекарствах, о происках агентов ЦРУ, МОССАДа, МИ-6, о заговоре Березовского и прочей мути.
Правда проще. И страшнее.
Иса Салманович Рзаев предал и убил своего отца только потому, что ненавидел его, считал муртадом и мунафиком и искренне хотел это сделать. Он считал, что так лучше будет для Ичкерии, для ичкерийцев-нохчей, для всего Кавказа и вообще для всего человечества. Конечно, нашлись люди, которые учили его ваххабизму – но к этому ко всему он пришел сам, и никакое воспитание, данное ему в детстве отцом, не удержало Ису ни от того, чтобы совершить это чудовищное по любым меркам преступление, ни от того, чтобы хладнокровно разменять свою жизнь на жизнь президента Чечни.