Падение «Вавилона»

— Я поставил опоры лишь на двух сторонах периметра. Просто опоры. Голые. Нужна проволока, нужны люди…

— Молчать! — Поправив портупею, Басеев нервно прошелся по кабинету, раздувая в немом негодовании тонкие ноздри своего ястребиного носа. Наконец произнес: — Работы приостанавливаю! Их, думаю, продолжит другой инструктор… А вы готовьте себя к службе на вышке, сержант! А теперь слушайте приказ: сегодня заступаете в ночь дежурным по роте. И завтра. И послезавтра. И послепослезавтра.

— Исключительно в ночь?

— Я не давал вам приказа открывать рот… Да, в ночь! Окончен бал!

— Разрешите идти?

— Пшел…

Я поднялся на второй этаж казармы, завалившись поспать перед ночным бдением, и проснулся перед прибытием караулов с рабочих объектов; принял оружие, патроны и, заперев ружпарк, погнал дневальных проводить уборку.

После ужина под сочувственные возгласы сослуживцев: мол, достал тебя зверь! — я провел вечернюю поверку и уселся в командное кресло в канцелярии с зачитанным до дыр детективным романом из ротной библиотеки.

От чтения меня оторвали «деды», заглянувшие на огонек.

— Толик, мы до утра в поселке…

— Ребята, — сказал я. — Зверь ждет моего промаха. И ему одинаково хорошо, заложу ли я вас или нет… Заложу — вот вам и стукачок, делайте выводы, а не заложу — значит, во время несения боевого дежурства допустил групповую самоволку…

«Деды» тяжко призадумались, но тут в дверь постучался дневальный.

— Там женщина, товарищ сержант…

В окружении «дедов» я поспешил к входу в казарму, где узрел подвыпившую девицу с перезрелыми формами, ярко намалеванными губами и копной обесцвеченных перекисью волос. Девица, обутая в растрескавшиеся пластмассовые туфельки, переминалась с ноги на ногу и курила сигарету «Кент», небрежно стряхивая пепел на только что вымытый дневальным пол.

— О, — произнесла она, с нетрезвым интересом глядя на нас. — Ка-акие мальчики!.. Свежачок!

— Что вы тут делаете? — задал я резонный вопрос.

— Ехала в Волгодонск, потом вижу… где-то я вроде не там… — словно бы удивляясь сама себе, ответила девица. Затем, подумав, спросила: — Переночевать пустите, мальчики?

— Да вы что!.. — начал я, но тут же и осекся, оттесненный от ночной незваной гостьи проявившими нездоровую активность «дедами».

— Девушка, здесь казарма, находиться посторонним не полагается, но где переночевать, я вам покажу, — решительно направился к даме ротный шофер. — Пройдемте… Тут ступенечка, разрешите ручку…

— Я. Ничего. Не видел, — мрачно произнес я в спины уходящих в ночь «дедов», заинтересованной кавалькадой двинувшихся вслед за шофером и спотыкающейся дамой в ночную тьму — очевидно, к гаражу роты.

Чрезвычайно довольные, «деды» вернулись в казарму около полуночи, и вскоре рота гудела, как потревоженный улей, один за другим выпуская в сторону гаража выстроившийся в очередь личный состав боевого подразделения. Согласно званиям и выслуге по полугодиям.

Я, угрюмый, как филин, заседал в ночной канцелярии, подчеркивая свою полнейшую индифферентность к происходящему.

Последним в гараж наведался мой дневальный, топтавшийся всю ночь у тумбочки на входе в роту, как взнузданный конь.

Проходя мимо него, я отчужденно пробубнил:

— Через полчаса подъем… Напоминаю, что нахождение на территории подразделения посторонних лиц…

Дневальный понятливо кивнул мне и тотчас скрылся в росистой свежести утреннего тумана.

Я беспомощно плюнул ему вслед.

10.

Через два дня произошло закономерное событие — роту поразил триппер, и врачам местной больницы прибавилось дел.

Визит незнакомки, которая, по словам дневального, «ничего так, отряхнулась да пошла себе…», принес свои горькие плоды, свалившиеся, как я и подозревал, мне на голову.

Ротные стукачи, пострадавшие наравне со всеми, о происшествии доложили Басееву, он рвал и метал, не принимая во внимание, как и ожидалось, никаких моих «ничего не знаю», и объявил мне наказание в виде трех дней отсидки на гауптвахте, что я воспринял, едва сдержав смех, ибо располагалась гауптвахта в Ростове, командировать меня туда было бы непозволительной роскошью, а докатись до командира полка весть о тотальном поражении роты бактереологическим оружием данного типа, не сносить бы тогда лейтенанту головы.

— Сгною! — скрипел он зубами и брызгал слюной. — Сегодня же снова в наряд!

— Есть! — согласно отвечал я, легко свыкшийся со своими ночными дежурствами, ибо приноровился спать в кресле с детективом в руках, оставляя дневального на шухере.

— Но сначала поедешь на арматурный завод!

— А что там?

— Нет связи между постами!

— О, это на весь день…

— На весь не на весь, а чтобы связь была!

— А отдыхать перед нарядом? Положено по уставу, товарищ лейтенант…

— Смирно. Кругом. На арматурный — бегом!

На улице моросил мелкий теплый дождь. Я накинул плащ-палатку и, расправив на плече перекрученный брезентовый ремень инструментальной сумки с тестром, отправился к шоссе в поисках попутной машины.