Падение великого фетишизма. Вера и наука

Губернатор острова Св. Елены, лицо официальное, — врач, лечивший Наполеона, лицо компетентное, и еще несколько человек, его окружавших, люди здравомыслящие и добросовестные, были очевидцамиего смерти, и единогласно засвидетельствовалисамый ее факт и дату. Вот путь, которым пришла в мир и воцарилась в нем навеки «абсолютная истина».

Итак, предположим, что у нас есть факт, имевший место за несколько сот лет до той же смерти Наполеона, факт, очевидцамикоторого было несравненно большеечисло людей и официальных, и компетентных, и добросовестных, и здравомыслящих, — истина которого единогласно засвидетельствованаэтими лицами. Не ясно ли, что истина этого факта тем болеедолжна быть признана абсолютной и вечной?

А если является впоследствии человек, который позволяет себе утверждать, что и факта-то этого в действительности не было, что тут просто — заблуждение, — что должны мы думать о том человеке? На основании всего предыдущего — одно из двух: либо он «сумасшедший», либо он просто хочет подрывать основу материализма— «объективную истину, открываемую нам органами чувств», как говорит об этом В. Ильин в одной из приведенных уже цитат. — Но человек этот, по-видимому, не был сумасшедшим, ибо он мог целые десятки лет успешно выполнять обязанности священника… И к тому же его утверждение позже поддерживал один очень известный монах, которого знавшие его люди сумасшедшим также не считали…

Написавши это, я замечаю, что проболтался, и что В. Ильин немедленно со всей энергией использует мой промах. «Еще бы, — воскликнет он, — священник! монах! кому же другому и вести борьбу против материализма, против объективной истины? это можно было заранее предвидеть!» Ибо В. Ильин очень строг к духовному званию; полемизируя с идеалистом Беркли, он то и дело подчеркивает его епископский сан, и слово «поповщина» играет главную роль в характеристике всехвоззрений, которые ему, Ильину, кажутся неправильными. Что в данном случае он без очков усмотрит клерикальную интригу, это несомненно.

И в самом деле, этот священник, этот «поп», как выразится, вероятно, В. Ильин, был родоначальникомсовременного релятивизма, не субъективного, как у софистов и скептиков, а объективного и научного признания относительности всех истин, сторонниками которого мы открыто являемся…

Однако, пора объяснить в чем дело. Факт, о котором идет речь, и который за сотни лет до нашего времени весьма многократно наблюдался миллионами всевозможных здравомыслящих очевидцев, и был ими единодушно засвидетельствован в качестве «объективной истины, открываемой нам органами чувств», — этот факт, еще более обычный и легче констатируемый, чем смерть человека, был таков: солнце обходило кругом земли по небесному своду. «Поп», из вражды к «материализму» отрицавший эту абсолютную и вечнуюистину, был Николай Коперник. Монах, его приверженец, пропагандист его идей — Джордано Бруно. Последнего какие-то люди, увлекшись защитой «абсолютных и вечных» истин, сожгли даже на костре. Кто были эти люди? Надо полагать, чересчур крайние «материалисты»…

Ожидали ли вы, читатель, что в XX веке среди русских марксистов выступит мыслитель, взгляды которого логически заключают в себе отрицание теории Коперника?

IV.

Если я, рассматривая в цитированном В. Ильиным месте своей работы [42]вопрос об относительности истины, предпочел не входить в анализ положения «Наполеон умер 5 мая 1821 года», а ограничиться указанием на пустоту и бесплодность этой и подобных ей псевдо-истин, то я сделал так не потому, чтобы не мог привести специальных доказательств несомненной относительности данного положения, а просто потому, что мне противно было заниматься такой «плоскостью», серьезно исследовать ее с точки зрения «абсолютности», «вечности» и т. под. Я рассчитывал на читателя-марксиста, признающего критерием истины — практику, и потому способного сразу понять, что нельзя считать истиной идею, на практике неприменимую и не доступную практической проверке, т. е. лежащую вне самого критерия истины. Но теперь это изменилось. Нашелся читатель — В. Ильин, — который сделалпрактическое применение из данной идеи, а именно, воспользовался ею как орудием утверждения на земле царства абсолютных и вечных истин. И необходимо теперь дать анализ идеи по существу.

Всякая истина слагается из понятий. В энгельсовском примере три главных понятия: одно относится к определенной личности— «Наполеон», другое — к определенному физиологическому процессу — смерти, и третье — к исторической дате. Спрашивается, насколько можно признавать абсолютными и вечными эти понятия, — ибо ясно, что если они преходящи и относительны, то их соединением никак нельзя получить идеи абсолютной и вечной.