Падение Византии

— Охотно, охотно, отец, располагай мной. Опасность и все, что угодно, только не покой, только не оставаться с самим собою.

— Вот в чем дело: ты заметил того монаха, который во время крестного хода шел рядом со мною и нес мощи святой Феодоры Августы? Не заметил. Он слишком мал и сгорблен, среди толпы нельзя было его видеть, по крайней мере его лица. Так этот монах, его зовут Арсением…

— Арсений? Откуда же он?

— Он из Афона.

— Ты его знаешь хорошо, отец?..

— Нет. Я теперь только с ним познакомился. Он, как видно, человек больной.

— Ну, это должно быть мой старый знакомый. Продолжай, отец, далее.

— Когда начался грабеж, мы с ним решили спасти те святыни, которые во время крестного хода нам поручили нести, а потом нас поставили к ним, когда народ приходил прикладываться. Местом встречи мы назначили Влахерны, чтобы находиться ближе к выходу, и он там должен ждать меня. А оттуда вместе мы решили бежать на север, в Болгарию, Сербию, или куда Господь укажет. Вот отыскать этого отца Арсения и выбраться отсюда ты помоги, кирие, а тебя за это, по молитвам святых Спиридона и Феодоры, Господь благословит.

— Хорошо, отец, я готов. Если ты устал нести твою святую ношу, дай я помогу…

— Ничего, ничего, кирие, идем.

Самыми скрытыми и глухими проулками шли два византийца по своей бывшей столице, опасаясь какой-нибудь встречи. Иногда они слышали голоса турок и тотчас же забивались в какой-нибудь угол, где темнота ночи их скрывала. Когда перед ними во мраке вырисовывался темный силуэт какого-нибудь храма, отец Георгий тяжело вздыхал.

— О, святый Илья, грозный каратель врагов Божиих! О, Христос Евергет, помилуй нас, бедствующих! О, славный, святый Иоанн Трульский! — шептал старик. — О, святый Николай, моли Бога о нас!

Все это были места, которые знал с детства старый священник, к которым он был привязан как к святыням. Он прощался с этими дорогими его сердцу местами, оставляя их в руках людей, способных их осквернить.

Наконец подошли к Влахернам. Здесь было совсем пусто. Следы разрушения были ужасны, как нигде; в некоторых местах запах дыма и гари свидетельствовал о бывшем пожаре. Николай и священник пробирались среди обломков и наконец достигли храма. В нем была тьма, но где-то мерцал огонек лампады.

Тихо ступали они по мраморному полу, им под ноги постоянно попадались разные обломки, большею частью икон, с которых были сорваны драгоценные украшения.

— Ты ничего не слышишь, кирие? — спросил священник, остановившись.

— Мне кажется, что справа кто-то стонет, — ответил Николай.

Несмотря на еле мерцавшую вдали лампадку, в разоренном храме была непроглядная тьма. Они направились вправо, стоп совершенно явственно достиг их слуха.

— Господи, помилуй меня грешного, — послышался во тьме шепот.

— Кто здесь страдает? — тихо спросил Николай.

— Уж недолго мне страдать? — прохрипел чей-то голос.

Николай поспешно, насколько позволяла тьма, направился к лампадке; она теплилась у иконы Пресвятой Девы, и взяв ее, он увеличил свет и возвратился к умиравшему, которого скоро отыскал вместе с священником. Это был маленький, измученный монах. Возле него на полу виднелась лужа крови.

— Отец Арсений! — воскликнул Николай, тотчас узнав его.

— Ох, кирие, я тебя узнаю, добрый, добрый человек, и ты здесь… пришел хоронить свою мать…

— Что с тобою? — спросил у него отец Георгий.

— Умираю, брат, помолитесь за меня… турки срывали драгоценности с престола… я с мощами скрывался за колоннами, в незаметном углу… не выдержал… бросился и схватил одного из них за горло… да так, что пальцы продавили его богохульную глотку… ну, а другой меня ятаганом… я едва дополз… боли уже не чувствую… холод жестокий…

Отец Арсений закрыл глаза: монах был смертельно бледен, потом он снова подмял слабеющие веки.

— Георгий, приготовь меня к смерти… если святым мощам не угрожает опасность… св. Феодора тут, у Богородицы… я ползал туда, подливал масло в лампадку… может быть Св. Дары найдешь в алтаре.

— Отец Арсений, — начал шепотом священник, — ты много страдал, а страдания искупаются все, по воле или нет страдает человек, Господь все равно страдальца награждает; но хотя я не много времени тебя знаю, однако я слышал от тебя слова вражды и ненависти к Палеологам и византийским вельможам, а как ты с этими чувствами приимешь Пречистое Тело Господа, как к смерти будешь готовиться? Прости их и примирись.

Угасавшие глаза отца Арсения сверкнули.