Падение Ворона

Ворон сел за руль и вывел на шоссе белый фургон с надписью «Мясо» на бортах. За ним ехала вишнёвая «девятка». Из приоткрытой двери «Сакли» за небольшой кавалькадой наблюдал охранник. После атаки Джузеппе он утратил весь свой «мачизм» и стал похож на давно небритого, нестриженого, немытого бомжа, выносящего помои за харчи, да гоняющего бездомных собак.

Дождь уже закончился, на чистом небе сверкали крупные звёзды, но в роще все насквозь промокло, там где не было травы, земля разъезжалась под колёсами, и машины пробуксовывали. К счастью, таких мест было немного.

Ворон точно выехал на поляну, включил дальний свет, безжалостно высветивший каждую черточку, каждый штрих, разыгравшейся здесь совсем недавно трагедии.

– Твою ж мать! – воскликнул Оскаленный. – Я думал ты одну прокуроршу грохнул, а ты Куликовскую битву устроил!

Бойцы выскочили наружу и принялись осматривать поле боя.

– А кто это с прокуроршей? Охрана? – не унимался Оскаленный. – Че-то прикид у них у всех стремный…

– Да как ты не врубишься: шеф их переодел, чтобы концы замести! – догадался Джузеппе, очень довольный собой, и не обращая внимания, что соратники смотрят на него, как на полного идиота.

– Оружие собрать, трупы в «Газель»! – прервал пустопорожнюю болтовню Ворон. – Отвезёте в болото «Кричи-не кричи», там всё утопите! Только так, чтобы не всплыло!

Оскаленный и Джузеппе привычно потащили трупы за ноги к фургону «Мясо».

– Артист за это в ответе!

Тот кивнул.

– Не всплывут, не впервой!

Ворон, приобняв Бешеного, отвёл в сторону.

– Завтра с утра привези сюда наших новичков, устрой с ними игру «Заметаем следы»! Пусть всё прочешут: вон в том кусте «газовик» должен быть, в траве гильзы, пули – всё собрать! Осколки стёкол смести в пакеты и вывезти в Дон, кровь дождем смыло, но если найдут, где пятно – убрать! Отпечатки протекторов лопатами счистить, чтобы сравнить было нельзя…

Бешеный внимательно слушал и кивал.

– «Нива» будет у Гоги в гараже, с утра надо купить и поставить стекла. Осмотреть салон, тщательно вымыть, протереть спиртом…

– Легкая она какая, и ноги длинные, – вслух рассуждал Джузеппе, таща по траве к «Газели» убитую «кустовичку». – А лицо не изменилось – точь-в-точь, как тогда, в Карне, в мороженщице… Хотя в крови вся, и дырка в башке… даже не скажешь, что прокурорша…

– Наоборот, непохожа совсем, – возразил Оскаленный, когда они закидывали тело в фургон. – Ее вначале отмыть надо…

– И пасти им всем заткни! – выругался Ворон. – Я поехал, «девятку» у Гоги оставлю. Тех тоже предупреди: будут болтать – спалим! Ну, пока, я уже еле на ногах стою!

* * *

Добравшись наконец до квартиры, Ворон вначале принял душ, осмотрел одежду и пришел к выводу, что ее надо выбросить или сжечь: слишком много капель, пятен и пятнышек крови, и любое, даже тщательно застиранное, может быть выявлено и стать изобличающей уликой… Потом прошел в комнату и разбудил Марину тем единственным способом, который она сама же и подсказывала, раскинувшись на постели в позе звезды не только без отпугивающего своей строгостью прокурорского мундира или на худой конец форменного берета, но и без белья, и даже без красной ниточки-оберега на запястье, которую носят многие девушки, как последний рубеж защиты своей невинности…

Судя по стоящей на полу изрядно початой бутылке коньяка «Двин», Марина приняла серьезные меры к снятию перенесенного стресса, но как только он вторгся в ее не просто сугубо личное, но даже внутреннее, пространство, девушка довольно быстро вышла из прострации и активно отозвалась на его бесцеремонные действия. Это был трудный процесс примирения, причем не в детском варианте с сотрясением переплетенных мизинчиков и бесконечным повторением бессмысленной фразы «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись…», а молчаливое и трудное вращение тяжелых жерновов справедливости, которые упорно перетирали возникшие за пазухами камни подозрений, настороженности, оскорбленности, ревности и ненависти… Вообще-то, эти чувства так легко не перемалываются, но сейчас двум вспотевшим и отчаянно борющимся телам помогал недавно испитый жизненный горько-сладкий, бодрящий коктейль из любви, ненависти, готовности убить партнера, общего страха за жизнь и совместного уничтожения угрожающей обоим опасности… Эта чудодейственная и редко встречающаяся в природе смесь размягчила не поддающиеся здравому смыслу камни душевных переживаний, и они со скрипом рассыпались в песок, проваливающийся в небытие мировых часов…

Когда процесс примирения завершился и два тела, тяжело дыша наконец разъединились, у них уже не было камней за пазухой – они перетерлись и просеялись сквозь сложные фильтры чувств. Все стало как прежде, до злополучного судебного процесса. Освобожденные души еще больше сблизились, потому что хотели они, или нет, произошедшие события намертво соединили их друг с другом. Но мышление, по инерции, еще двигалось тупиковой дорогой.

– Значит, с главным прокурором трахаешься, – констатировал Ворон, отхлебнув «Двина» прямо из горлышка. – И как – довольна?

– Нормально, – отозвалась Марина. – Можно подумать ты у нас девственник…