Падре

этим… – она бросает взгляд на Лауру, затем изрекая, – ладно, – сжимая мою руку.

– Лаура, – произносит она, неловко улыбаясь. – И мне очень жаль, что тебе

пришлось это увидеть.

Мама замолкает, но я могу сказать, что она в ярости. И когда она поворачивается

ко мне, клянусь, у неё убийственный взгляд. Может быть, я должен медленно отступить,

пока она не задушит меня до смерти. Это меня не удивит, после всего того дерьма, что я

сделал.

– Ты отвратительная, грязная свинья! – Мама снова бьёт меня Библией.

Лаура медленно отходит от меня. – Да… мне уже пора… – бормочет она, быстро

ныряя за Маргарет и бросаясь к двери.

Эта девушка сбежала от неминуемой гибели.

Хотел бы я быть достаточно умным, чтобы тоже сбежать. Но теперь, когда я остался

один, она никогда не позволит мне уйти.

Чёрт.

– Прости, – повторяю я.

– Ты осквернил церковь, – шипит она.

– Я знаю, но… я думал, что ты не…

– Я могу прийти домой, когда захочу; это не тебе решать, – вставляет она. – Тебе

должно быть стыдно. Развлекаться с девушкой на алтаре. Ты в своём уме?

– Нет, я просто… потерялся в тот момент, – отвечаю я, вздыхая про себя, потому что

знаю, я облажался по–крупному.

– Больше похоже, что твой член потерялся в её пизде? – рычит она.

Её слова заставляют меня усмехаться, что я пытаюсь скрыть, но уже слишком

поздно. В тот момент, когда она видит это, она снова бьёт книгой по моим рукам.

– Хватит смеяться!

– Извини, это звучит так смешно из твоих уст.

– Мне плевать, какие слова я использую. То, что ты сделал, было неправильно.

– Знаю, и извиняюсь. Я не мог контролировать себя, – говорю я. – У меня есть

потребности. Мне это необходимо. Мама, ты не понимаешь?

– Конечно, понимаю, но есть такая вещь, как «постель», помнишь? – Она наклоняет

голову. – И насколько я помню, ты обкуривался и бухал, чтобы забыть свои воспоминания.

Это всё внезапно исчезло?

Одно упоминание уже огорчает меня, и вся радость, которую я до сих пор

испытывал от моего грязного траха с Лаурой, быстро рассеивается.

– Не сыпь мне соль на рану.

– Это действительно то, кем ты хочешь быть? – спрашивает она.

Скрипя зубы, я отвечаю. – Я не знаю, кем, чёрт возьми, я хочу быть. Я запутался в

себе.

– Тогда, может быть, тебе нужно выяснить, кто ты, прежде чем таскать случайных

девушек в мою церковь.

– Она не какая–то случайная девушка, – рычу я, чувствуя, как вокруг моего сердца

крутится ярость.

– Мне всё равно, кто она. Ты сделал кое–что непростительное. Ты можешь

сожалеть о своём поступке, сколько хочешь, но единственный, у кого ты должен просить

прощения – это Бог. – Она указывает на статую позади меня, и мои глаза следуют в том

направлении и падают на статую Иисуса Христа и его беспощадный взгляд, когда он судит

меня сверху.

И я чувствую внезапное желание упасть на колени и умолять.

– Почему? – спрашиваю я со слезами в глазах. – Почему ты не можешь дать мне

одну вещь?

– Я не могу дать тебе то, что ты хочешь, – шипит мать. – Ты должен принять то, что

произошло, и двигаться дальше.

– Я пытался! С ней! – кричу я.

– После траха с этой девушкой ничего в тебе не изменится. – Она ткнула в мою

грудь своим указательным пальцем, но давление ощущается, как тонна тяжести, лежащей

на моём сердце.

Я отбрасываю её руку в сторону и прохожу мимо неё.

– Куда ты идёшь? – кричит она, когда я направляюсь к двери.

– Наружу.

– Ты собираешься снова увидеться с ней, не так ли?

– Оставь меня в покое, – воскликнул я.

– Это не поможет. В конечном счёте, ты всё равно проиграешь. Сопьёшься до

смерти. – Её слова ранят, как нож. Мама знает меня слишком хорошо… так что она

причиняет мне боль, как никто другой.

Ярость внутри меня достигает точки кипения, и я не могу остановить себя от

поворота головы и кричу в ответ. – Просто заткнись!

Она замирает, её рот раскрывается, но она не издаёт ни звука.

Момент полного молчания проходит, и я знаю, что я сделал что–то хуже, чем

просто трахнул девушку на алтаре. Я показал Маме, как выглядит настоящая ненависть. И

не только это. Я вручил её ей на чёртовом блюдце, как это было с самого начала.

Пока сожаление льётся, я предпочитаю не отвечать на мгновенную боль. Я

поворачиваюсь и выхожу за дверь, захлопнув её за собой.

ͽͼ۩ͽͼ۩ͽͼ

Откровение 21:4 – И отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже;ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.

С бутылкой виски в руке я прогуливаюсь по кладбищу, облокотившись на какой–то

камень, чтобы остаться в вертикальном положении и не упасть. В темноте две лампы

освещают мой путь к камню, который сокрушает мою душу каждый раз, когда я вижу его.

Тем не менее, это влечёт меня сюда, в это убогое место, куда я бы никогда не

пришёл, если бы не она.

Когда я стою перед ним, тяжесть её смерти тянет меня к земле, и я падаю на

колени. Я вытираю сопли, которые текут из моего носа, фыркаю, когда смотрю на камень

передо мной и землю под ним.

– Я облажался. Я так сильно облажался. Это всё моя вина, – пробормотал я, снова