Падшая женщина

— Я знаю, — немного нетерпеливо заметила она. — Но этот новый зеленый шелк пу-де-суа гораздо красивее, чем старая парча, что вы использовали для корсета мисс Прингл.

Мистер Джонс слегка улыбнулся.

— Красота… Красота — она ведь требует жертв.

— Жертв?

— Французы этого никогда не понимали, — заявил мистер Джонс. — Их изделия слишком свободные, они совсем ничего не держат. Для них главное — это чтобы было пышное декольте, да напришивать побольше блестящих бантиков. Но здесь, в Англии, мы делаем самые твердые, самые неподатливые корсеты в мире. Прямая спина — честная душа. Талии наших английских леди так тонки, что природе и не снилось.

— Но корсеты — это больно. Вот бы вам их попробовать, — вполголоса добавила она.

Мистер Джонс решил закрыть глаза и на эту дерзость.

— Слабый пол не может не подчиняться тем требованиям, что предъявляет всеобщее поклонение красоте. Ты когда-нибудь видела сестер Ганнинг, Мэри?

Она покачала головой.

— Ну конечно нет, ты тогда была еще совсем дитя. Так вот. Они считались величайшими красавицами своего времени, мисс Мария и мисс Сюзанна. Знаешь, от чего умерла мисс Мария?

Она снова покачала головой, чуть более нетерпеливо.

— Отравилась гримом. Она пользовалась белилами, чтобы кожа была гладкой и мраморно-белой, и в конце концов они и привели ее к гибели.

Мэри слегка вздрогнула.

— Так, значит, вы сделаете Гетте корсет? — спросила она немного погодя.

Мистер Джонс удивленно поднял брови.

— Разве вы не слышали, как она просит корсет?

— Да ей еще и шести нет, — пробормотал он и воткнул иголку в жесткую льняную ткань.

— Выходит, когда речь идет о вашей дочери, вы признаете, что корсеты вредны?

У этой девушки ужасная привычка все время поддразнивать, подумал мистер Джонс, скрывая улыбку.

— Думаю, Гетта вполне удовлетворится корсетом из холста, со свободной шнуровкой. Между прочим, я всегда был против того, чтобы моя жена слишком затягивалась.

Она бросила взгляд на свою талию, и он невольно посмотрел туда же. Мэри Сондерс была прямой и тонкой, словно молодое деревце, — и в то же время для пятнадцати лет у нее были вполне развитые формы.

— Где ты купила этот корсет? — спросил он с интересом.

— В Лондоне.

— Да, но в каком магазине?

Ее глаза затуманились. Что сказать? — торопливо подумала Мэри.

— Подруга… оставила мне его. Она умерла.

Мистер Джонс вернулся к работе.

— Вещь простая, — сухо заметил он. — Он не слишком жесткий. Но линии чисты и верны. — Он помедлил, выбирая нужную пластину. — Должен сказать, я не слишком люблю таких заказчиц, как ты.

— Вот как?

— В тебе нечего исправлять. Такая девушка, как ты, и в мешке бы выглядела неплохо. — Он намеренно не отводил глаз от работы — вдруг она покраснела от смущения.

— Значит, вы предпочитаете уродство? — чуть хрипловато спросила Мэри.

— В каком-то смысле. Взять хотя бы корсет, что я сделал для миссис Лич, — вот это была работенка. Настоящий вызов природе. Видишь ли, Мэри, я могу придать фигуре такие очертания, какие захочу. И я стремлюсь к гармоничной симметрии. Мне нравится думать, что в этом отношении я совсем как мистер Адам. — Вполне возможно, девочка не поняла намек, решил он, и добавил: — То есть мне кажется, я могу считать себя в некотором роде творцом женщин.

— О, так вы исправляете работу Создателя? — довольно нахально спросила Мэри.

Мистер Джонс задумался.

— Скорее продолжаю ее. Я беру то, что Он предоставил человеку, и довожу Его замысел до совершенства. — Он поднес к глазам белую изогнутую пластину, чтобы рассмотреть ее получше. — Но я люблю корсеты и сами по себе, как вещи. Их сложность… их силу.

— Да?

— То, как они удерживают все там, где нужно.

Мэри улыбнулась. У нее и в самом деле слишком пухлые губы, внезапно подумал он. Слишком полнокровные. Как там говорится? Какой у мужчины нос, такой и инструмент; какой у женщины рот, такая и…

Он покраснел и наклонил голову пониже.

Вошел Дэффи с целой охапкой коробок. От него пахло улицей, тяжелой работой на свежем воздухе.

Мистер Джонс поднял взгляд, чтобы задать ему какой-то вопрос, и увидел, что Дэффи пялится на Мэри Сондерс, а Мэри Сондерс, не отрываясь, смотрит на Дэффи. Мэри и Дэффи, подумал он и отвернулся. Дэффи и Мэри. Словно в старой песенке.

За дверью взвизгнула Гетта, и тут же раздался сердитый окрик миссис Эш. Послышались быстрые легкие шаги — Джейн — и ее ласковый голос, успокаивающий ребенка, а заодно и няньку.

У него перехватило горло и слегка затошнило. Задрожали руки. Мистер Джонс положил нож. Он вдруг почувствовал себя старым и увечным. Нога, которую он потерял четверть века назад, снова заболела.

Нэнс Эш проснулась со странным ощущением — будто что-то давит ей на лицо и руки. Сегодня же Пасха, вспомнила она. Христос воскрес. Она попыталась пробудить в себе чувство радости, но ничего не вышло.