Падшие Ангелы

Внутренний двор крепости, казалось, ничуть не изменился с тех пор, как Захариил вошел сюда совсем юным кандидатом. Белый, мощенный камнем пол содержался в безукоризненной чистоте, не говоря уже о темно-серых плитах спирали, выложенной много столетий назад. Орден использовал ее плавные линии в качестве тренажера, когда требовалось отточить мастерство фехтования или приемы рукопашного боя, но брат-библиарий верил в древнее значение этого символа.

— Ежедневно проходите по лабиринту и медитируйте, — говорил он ученикам. — Не отрывайте взгляда от спирали, это поможет вам сосредоточиться.

Захариил, накинув широкий капюшон и спрятав руки в рукава шерстяного стихаря, обходил спираль неспешными размеренными шагами. Взгляд его следил за плавными поворотами бесконечной цепочки серых камней, но почти не воспринимал окружающий мир. Мысли библиария, растревоженные невидимым штормом, были обращены внутрь.

Он чувствовал, как его хлещут враждебные и переменчивые вихри варпа. По пути с Сароша Израфаил предупредил его, что на Калибане влияние варпа намного сильнее, чем в каком-либо из миров, и после возвращения старший библиарий посвятил немало часов исследованию этого феномена. Опираясь на собственные наблюдения, Захариил сделал вывод, что в последние месяцы потоки энергии, овевавшие старинную крепость, значительно усилились. В учебном курсе говорилось, что варп чувствителен к сильным эмоциям, особенно к темным, таким как страх, печаль и ненависть. Учитывая тревожные события, происходящие за стенами Альдурука, этот ветер можно было считать недобрым предвестником грядущих бедствий. Гражданское неповиновение, распространявшееся по всему Калибану, смущало и пугало Захариила, тем более что процесс начался не вчера. Он ужаснулся, когда понял, что признаки бунта появились уже давно. После разговора с Лютером Захариил все свободное время проводил в архивах крепости. Империум принес на Калибан вокс-связь и информационные сети, и каждый бит информации — будь то личные разговоры или новостные передачи — тщательно фиксировался и сохранялся в архиве. К настоящему моменту брат-библиарий сумел просмотреть сведения за несколько лет, и тренировка Астартес помогла ему увидеть то, что заслуживало внимания. Тому, кто изучил сотни способов ведения войны, суть происходящего была ясна.

На Калибане распространялся самый настоящий мятеж. Он был прекрасно организован, имел достаточную материальную базу и день ото дня становился все более открытым. Процесс начался не несколько месяцев или год назад, как утверждал Лютер, он начался не меньше десятилетия назад.

Тот, кто за этим стоял, был очень осторожен и начинал с небольших волнений, которые постепенно охватывали целые поселения, а затем, по мере приобретения опыта, распространял заразу по всей планете. Первые сообщения о несчастных случаях на военном производстве были списаны за счет слишком напряженной программы экспансии, но теперь Захариил задумался, сколько из них было подстроено, чтобы прикрыть хищение оружия и военного оборудования. Расследования инспекторов Администратума и местной полиции были в лучшем случае поверхностными, тем более что имперской бюрократии на Калибане всегда не хватало людей и чиновники вечно жаловались на слишком сильную загруженность, так что возникало подозрение в причастности к мятежу и некоторых представителей органов охраны правопорядка. Кроме того, имелось достаточно оснований подозревать в том же и полицию, которая до поры до времени скрывала серьезность проблемы. И все же…

Как же случилось, что Лютер ничего не знал?

Невидимое присутствие варпа рассеялось, как свет задутой свечи. Захариил остановился, сделал глубокий вдох и вновь попытался сосредоточиться.

Библиарий не мог поверить, что Лютер так долго не замечал тревожных признаков. Он справедливо считался одним из умнейших людей, одним из немногих на Калибане, кто мог равняться с Джонсоном. Захариилу было известно, что Лютер в обязательном порядке прочитывал донесения полиции Администратума и местных властей, — это входило в обязанности Лютера как правителя Калибана. Если уж Захариил увидел угрозу, такой человек, как Лютер, не мог ее не заметить. Ужасные последствия подобного конфликта трудно было переоценить.

Захариил жалел, что рядом нет никого, с кем он мог бы поделиться своей тревогой. Не раз он порывался поговорить с братом Израфаилом, но суровый и замкнутый характер библиария каждый раз удерживал его от любых откровений. Единственным членом Легиона, с кем он мог свободно делиться сомнениями, был брат Ремиил, но его уже не было рядом.