Падшие ангелы Мультиверсума

Официант, сервировавший перед японцем его заказ, тщательно скрывал удивление. Многие клиенты требовали, чтобы им живьем продемонстрировали будущее блюдо. Так обычно делал и Белуга, но сегодня он ради своей спутницы отказался смотреть на приготовленного к убою поросенка. Самые недоверчивые желали видеть сам процесс.

Но никто еще, на памяти официанта, не пробовал есть пищу сырой. И вздрагивающей на тарелке.

– Прошу меня извинить, – сказал Икари, ловко, пальцами (у него были длинные, ухоженные, но выглядящие острыми ногти) вскрывая брюхо рыбине и извлекая оттуда жирный комок внутренностей. – Долгие разговоры навевают аппетит,

– Будьте моим гостем, – отозвался Белуга. Про себя он порадовался, что за столом нет Даши. Бедную девочку наверняка бы стошнило при виде этого благопристойного азиата, зубами отрывающего еще живой рыбе голову. Ну и манеры у них там, в Большом Токио. – Итак, я повторю, – сказал он, терпеливо дождавшись ухода обалдевшего официанта. – В обмен на нашу помощь вы предлагаете информацию о похитителях памяти Георгия Светлова. И гарантируете заключение договора о закупке концерном «Мисато» нашего защитного оборудования. Сроком не меньше чем на семь лет.

– Все верно, – кивнул японец. С его нижней губы свисала налипшая чешуйка. – Все это в обмен на малую толику вашего содействия.

– Один вопрос, – вмешался Волох. – Каким образом вы собираетесь заключать этот договор? Насколько мне известно, до того как он будет заверен остальными директорами, под ним должна стоять генетическая проба самого Сакамуро. В подобных случаях не принято доверять ЛИКу. Эту пробу нельзя подделать или даже взять у мертвеца.

При слове «мертвец» господин Икари Сакамуро улыбнулся Пардусу лоснящимся от жира ртом. Как показалось Белуге, мечтательно.

– Об этом не беспокойтесь, – сказал он. – К нужному моменту директор Сакамуро будет рад заключить с вами этот договор.

Вокруг его тарелки по крахмальной белизне скатерти расплывались пятна холодной рыбьей крови.

Окажись на месте Глеба рядовой натурал, симбиот или киборг, ничто не помешало бы двум оставшимся в живых японцам закончить свое дело. И уйти, оставив жертву лежать без сознания или добив ее. Но Глеб был рыцарем Города, Новым Тамплиером, а значит, самой лучшей, самой продвинутой человекомашиной. В его конструкции были учтены жесткие требования уличной войны, где в роли противников Ордена частенько выступали бойцы Синклита, оснащенные бионическим оружием не хуже незваных гостей из Города Восходящего Солнца.

Сверхминиатюрная экспресс-лаборатория, вживленная в ткань печени Глеба, оценила характер отравления и выработала соответствующее противоядие. Оно тут же поступило в кровь вместе с дополнительной порцией миоглобина[2]. Спустя минуту и четырнадцать секунд после того, как плевок японца отправил Глеба в нокаут, рыцарь пришел в себя.

Меньше шести секунд ему потребовалось, чтобы форсироваться и оценить обстановку. Сейчас он воспринимал и перерабатывал информацию вчетверо быстрее обычного человека. Еще за три секунды он перевернулся на спину и, подтянув колени к груди, рывком вывел вперед скованные руки. Сел. Две с половиной секунды экстремального режима стоили ему трети заряда имплантированной батареи – сверхпрочный пластик наручников не выдержал и треснул. Освободившейся правой рукой он схватил с пола титановую крестовидную отвертку и метнул ее в симбиота, открывающего рот для нового ядовитого плевка.

Отвертка пробила шею японца насквозь, умертвив его вместе с моллюском-паразитом. Второй азиат выхватил «Ларин» из кобуры убитого кнехта и дважды выстрелил в Глеба. Мимо. Мимо. «Прошитые» в нервной системе рыцаря оптимальные положения тела при уклонении от выстрелов плюс акселерированная моторика – даже со скованными ногами Глеб был очень трудной мишенью. Он на долю секунды опережал следовавший за ним ствол пистолета. Мимо.

Третий выстрел пришелся в распахнутую дверь «Прометея», за которой укрылся Глеб. Протянув руку к сиденью, рыцарь вынул свой «Глок-Г» из-под плаща. Еще выстрел. Глеб пригнулся, на голову ему просыпалось битое стекло. Он прижал ствол пистолета к перемычке ножных «браслетов», сенсорный порт на рукоятке принял импульс «спустить курок». Девятимиллиметровая пуля, раздробив пластик, дала Глебу полную свободу передвижения.

Японец присел, с хрустом выгибая ноги коленями назад, и прыгнул с места на крышу «Форда». Его каблуки гулко ударили по железу. Выпущенная вниз пуля с визгом срикошетила от бетона. Глеба за дверцей больше не было. Он, перекатившись под автомобилем, оказался в тылу противника. И, не вставая с пола, прострелил ему низ позвоночника.

Это был жестокий и хладнокровно рассчитанный выстрел: не убить, но искалечить и парализовать. И допросить. Поступок, недостойный благородного рыцаря, как, поддразнивая, называл его Сергей.

После смерти Георгия и поездки за Форсиз Глеб понял, что былые доспехи стали ему тесноваты. На войне, которой его учили в забытом прошлом, действовали другие правила. Там пленных брали не для того, чтобы, получив выкуп, отпустить с миром.