Падшие мальчики

В гостиной зазвонил телефон. Она не слышала — грезила, вместо того чтобы искать осколки вазы в ворсе ковра.

— Да, налей мне. Скоро вернусь.

Клэр не следовало больше пить. Ее мутило. Она пересекла комнату и схватила трубку.

— Алло, — сказала Клэр, растирая предплечье.

Нет ответа. Только дыхание.

Клэр стояла у окна. Жалюзи были подняты, по стеклу струился дождь. Уличный фонарь мерцал, отбрасывая на ее лицо неверные тени.

— Алло? — повторила она, на этот раз увереннее.

Ничего.

Она отняла трубку от лица и посмотрела на высветившийся номер. Скрыт. Что-то подсказывало ей прервать звонок и уйти, но она не обратила на это внимания. Кроме того, трубка не молчала. Клэр слышала дыхание.

Вздох.

— Маршалл?

Из кухни долетели пронзительные смешки. Сойдясь, звякнули бокалы.

— Прости, что потревожил, Клэр, — сказал ее бывший муж.

Связь оборвалась.

Глава 24

3 ноября 2012 г.

Батарея гудела. В квартире Маршалла царили жара и влажная духота. Все окна были закрыты, ветер сотрясал здание. Телевизор работал без звука, транслируя белый шум. Заплесневевший кусок сыра лежал на разделочной доске на кухне рядом с грязным ножом. По полу гостиной разлетелись перья из разорванной подушки, в них утонула погнутая вилка. Маршалл терзал ее пять минут, засунув в рот грязный носок, чтобы заглушить рыдания.

Он лежал на кровати — глаза опухли, нос покраснел. Маршалл не принимал душ уже два дня. Ел только раз. Ребра выпирали так, что отбрасывали на стену неровную тень.

Компьютер работал, на экране продолжалось слайд-шоу заставки. Из порта сбоку торчала флешка. Слышалось гудение. Зазвонил телефон, и включился автоответчик. Замерцал красный огонек.

Клик. Бип.

— Йо, Марс, — раздался голос. — Это Ринго. Мы кучу времени пытались до тебя дозвониться. Нам срочно нужны готовые видео, а ты как сквозь землю провалился. Ты нужен нам, чувак. Слушай, просто перезвони, когда это получишь.

На автоответчике цифра восемь отмечала количество непрослушанных сообщений.

Глава 25

Маршалл вышел на улицу в одиннадцать часов, впервые за пять дней. Небо было серым, но тучи еще не пролились дождем. Он надел солнечные очки — смотреть на мир было слишком тяжело — и стоял перед домом, сжимая кулаки в карманах. В саду рядом кишел тараканами разлагающийся фонарь-тыква. Маршалл слышал, как насекомые грызли тошнотворную оранжевую мякоть.

Здание на углу Оук и Кинг-Эдвард-стрит не вписывалось в окрестности. Справа стоял куда более величественный и огромный дом, слева — детская больница. Над ней постоянно шумели вертолеты, а на перекрестках сталкивались машины.

Вороны сидели на ветвях, на проводах.

Он перешел через дорогу и направился к автобусной остановке. Дальше располагалась школа и изгородь, за которой он увидел сына.

До прибытия автобуса оставалось пятнадцать минут, но Маршаллу нравилось на улице. Его кожа стала мягкой и покраснела из-за часового душа. Прежде чем уйти, он до блеска надраил квартиру.

Выкинул вещи, которые разбил.

Содержимое флешки перекочевало в один-единственный вордовский документ. Ярлык — вырванный листок на экране — выглядел безобидно. Но содержимое… Содержимое — совсем другая история.

«Другая» — неудачное слово. Оно абсолютно, черт возьми, не подходит.

Он распечатал все восемнадцать страниц и оставил их на кухонном столе, придавив бутылкой чистящего средства, чтобы они не разлетелись.

«Обездвижил их», — подумал Маршалл. Словно эти страницы были бродягой, которого отец застал у окна своего сына, вырубил битой и привязал к лестнице. Обездвижил — до приезда полиции.

Только Маршалл в полицию не звонил.

Пока.

Документ составляли выдержки из статей, бесед и имейлов. Пролистай их кто-нибудь посторонний, они, вероятно, отправились бы в корзину. На первый взгляд — ничего интересного. Просто отрывки текста, набранные разными шрифтами. Но если бы читатель присмотрелся повнимательнее, следя за вырисовывающейся историей, то похолодел бы от ужаса. Устыдился бы того, что хотел выбросить эти страницы. Начал бы швыряться вещами, рвать подушки. На целые дни забыл бы о еде и плакал, пока из носа не пойдет кровь.

Маршалл наблюдал за людьми на улице. Они шли по своим делам, уверенные, что их дети там, где они должны быть, что они никогда не поступят так, как чужие — непослушные и слабые. Эти люди держались так, словно были неуязвимы для бедствий.

Подъехал автобус. Маршалл вошел и опустился на сиденье. Он смотрел на запотевшие стекла, проявившие отпечатки ладоней и надписи пальцем. Пахло мокрой псиной. Пассажиры уставились в личное никуда.

Восемнадцать страниц.

Восемнадцать бурлящих страниц.

Сложно сказать, когда Ной начал собирать документы, но сообщения и имейлы шли по порядку. Маршалл предположил, что все началось по крайней мере за два года до смерти сына. Он знал, что их не отправляли с домашнего компьютера: его жесткий диск изучали полицейские в ходе расследования. Ни один из сайтов, с которых Ной делал выдержки, не встречался в истории браузера.

Маршалл бы запомнил такое.

Это выходило за грань допустимого.