Падшие в небеса. 1937 год

— Да, я так, просто. У тебя лицо — как будто ты увидело на улице призрак, или покойника! Страшно смотреть. Если не хочешь разговаривать — буду молчать, — обиделся Димка. — Между прочим уже надо идти на собрание. Вот-вот шесть пробьет.

Павел вздохнул и посмотрел на часы. Это были настоящие, ручные, швейцарские часы, которые ему остались от отца. Не задолго до смерти, Клюфт-старший, подарил их сыну со словами: «Сынок, многие родители, умирая, отставляют своим детям наследство. Кто-то деньги, кто-то украшения, кто-то дом. А я вот не смог тебе ничего из этого оставить. Но я не жалею об этом. Так решено судьбой. Но я, все-таки, не хочу уходить из жизни — не оставив совсем ничего после себя. И поэтому вот — часы, которые в свое время подарил мне твой дед. Они куплены им в Швейцарии. Это очень точный механизм, и фиксирует он самое дорогое, что есть у человека — время. Его нельзя измерить никакими деньгами и ценностями. Время — бесценно и теряя его, мы даром, бесполезно теряем часть своей жизни, которая могла бы принести радость не только нам, но и другим людям. Помни об этом, сынок. И глядя на часы, которые я тебе дарю — вспоминай о том, что я тебе сказал!». Тогда, к словам отца, Павел отнесся легкомысленно. Всерьез принимать их не стал. Часы он спрятал в свой тайник под полом и долгое время никому не показывал. Он их вообще не доставал. Но после окончания техникума и трудоустройства в горком партии, ему просто необходимо было знать — который час. Работа, оказалась суетная и опаздывать было нельзя. И Павел достал семейную реликвию из тайника. С тех пор Павел с часами не расставался. Частенько смотря на циферблат, в серебряном корпусе, он вспоминал лицо отца. Вспоминал глаза матери. Ее теплые руки и ласковый голос. Сейчас Павел, словно вновь услышал, что тогда сказал ему Клюфт «старший»: «Время — бесценно и теряя его, мы даром, бесполезно теряем часть своей жизни, которая могла бы принести радость не только нам, но и другим людям» «Неужели он чувствовал свою смерть?! Неужели человек, перед тем как умереть чувствует это?! А что там — за тем барьером, который и называется смертью?

Неужели пустота? Темнота? Неужели все на этом и заканчивается, нет, так не может быть. Там есть, что-то? Ну, что? Бог? Есть Бог? Нет! Опять! Богослов чертов! Это он! Я опять задумался о том, что есть Бог! Что раньше во мне не вызывало никаких сомнений! Нет! Бога нет! Это все выдумки! Есть просто смерть и вечный покой! Просто память! Просто память! Память — как странно, но тогда зачем она нужна? Кому нужно, что бы мы помнили усопших? Нам? А зачем? Ведь все смертны, все! Не для кого нет исключения, даже для великих! Но, тогда выходит, что и Сталин умрет? Товарищ Сталин, идеи которого будут жить вечно — просто умрет в своей постели? И будет таким же, как и все простые умершие — покойником, которого закопают, или положат в мавзолей, рядом с Лениным! Нет! Это уже перебор! Просто перебор! Нет!» — Павел даже испугался своих мыслей.

Он закрыл глаза ладонями. Качая головой, пытался выбросить из головы эту чушь.

До его плеча дотронулись. Клюфт, вздрогнул и обернулся. Испуганный Димка смотрел на друга широко раскрытыми глазами.

— Паша! Паша! Нужно идти! Нам идти на собрание надо, ты вообще не заболел часом? Павел вздохнул, встряхнулся словно после кошмарного сна и подкурив папиросу тихо ответил:

— Нет, Дима, нет, все в порядке. Все в порядке. Иди, я приду. Иди, мне место в зале займи. А то, как всегда, мест не хватит.

Митрофанов, закивал головой, и виновато улыбаясь, попятился назад. Он, смотрел на Клюфта, как санитар, в больничной палате — смотрит на умалишенного. В его глазах огонек страха — сменился на нехороший блеск разочарования. Павел в последнее время замечал, что его друг, стал, каким-то скрытным и немного странным. Он, то беспрестанно улыбался и хохотал без причины, а то, затаившись и нахохлившись, пристально следил за Павлом и молчал. Митрофанов выскользнул из кабинета и тихо прикрыл за собой дверь. Клюфт улыбнулся и взглянул на окно. Узор, волшебника-мороза, на стекле, блестел и переливался, холодными искорками, отражения уличных огней.

Пятая глава