Падшие в небеса. 1937

– Не понял, вы что, из Москвы? – удивился Клюфт.

– Да, я из Москвы.

– Хм, странно. Моя скромная персона нужна кому-то в Москве? Странно, – напрягся Павел.

Ему вдруг стало немного не по себе: «Что хочет от него этот загадочный тип? Куда он клонит? Почему он сказал, что они больше не увидятся? Это конец? Все?!»

– Павел Сергеевич, вы как себя чувствуете? А? Как здоровье-то? – Вадим Петрович меж тем подвинул еще один стул и поставил его рядом с тем, на котором сидел Клюфт.

– Я? Да как вам сказать. Вроде как на поправку пошел.

Павел Сергеевич, мне нужно, чтобы вы все, все, подчеркиваю, написали о своем здоровье.

– Не понял? – Павел недоумевающим взглядом посмотрел на мужчину.

Тот кивнул головой и улыбнулся.

– Ну, просто напишите о здоровье. Своем. Мол, так и так, потерял его вот при допросе. И теперь вот лежу в местном тюремном лазарете. И самое главное, как себя чувствуете, напишите все. Я вам дам перо и бумагу. А вы напишите все своей рукой. Все, вроде как сочинение школьное. Без всякого протокола.

– Зачем? Вы же вроде из наркомата внутренних дел, а не из наркомата здравоохранения?

– Ну, значит, надо. Кстати, вы вообще-то помните тот день, весь, до мелочей? Ну, когда вас ранили? – спросил Вадим Петрович.

Павел пожал плечами и, докурив папиросу, посмотрел на окурок:

– Ну, вроде как помню. Конечно, до того момента, как мне пуля грудь пробила. Потом ничего не помню. Потерял сознание.

– Ну, вот и хорошо! Хорошо! – Вадим Петрович щелкнул пальцами, как фокусник.

Старшина, что привел Павла, бросился к столу и, схватив пепельницу, подал ее мужчине. Удивленный Клюфт, неуверенным движением положил в нее окурок.

– Павел Сергеевич, вы идите, садитесь вон за стол и пишите. Пишите, – настойчиво попросил Вадим Петрович.

Клюфт неуверенно поднялся и шагнул к столу. Лейтенант Маленький услужливо отодвинул кресло, приглашая сесть. Павел не мог поверить своим глазам! Ему услуживал офицер НКВД! Что произошло?! Кто этот тип в модном костюме, если так изменился человек, который его бил на первом допросе?

«Что может заставить так измениться человека? Страх?! Возможно, но Маленький не выглядит испуганным. Услужение? Да, скорее всего. У нас в крови это чертово услужение! Бесхребетная спина! Спина, готовая в любую минуту склониться перед начальником, господином. Барином! Еще кем-то! Это «чертово» русское желание быть подчиненным! Крепостным! Колхозником! И в то же время, когда надо быть несгибаемым и неприступным! Показывать стойкость, достойную только богов! Во времена всех лихих годин доказывать всем остальным народам, что свободолюбивее нации просто нет! Что за чертова русская загадочная душа? Нация, добровольно насилующая себя и наслаждающаяся этим!» – Клюфт вдруг понял, что внутренне считает себя русским. Русским!

Хотя был немцем по крови. «Да, какой я немец?!» Он и немецкого языка-то толком не знал, так, несколько фраз. Отец пытался его немного учить языку предков. Но тщетно. Да и опасно было учить иностранный язык!

Павел сел за стол и взяв в руки перо, аккуратно макнул его в чернильницу. Прежде чем опустить его на бумагу, еще раз неуверенно посмотрел на Вадима Петровича. На этого странного человека, похожего на волшебника. Советского волшебника! Доброго и справедливого! Человека, который хочет узнать правду. Правду, но зачем?

«Может, это ловушка? Зачем им мои показания, написанные моей же рукой? Не верь, не бойся, не проси! Не верь! Правило первое! Не верь! Никогда не верь никому! Никому, кто красиво говорит и делает вид, что хочет помочь! Тюремный закон».

Павел опустил перо на бумагу и задумался.

– Вы не знаете, как начать? – спросил Вадим Петрович.

– Да, если это сочинение, какая тема? – язвительно спросил Клюфт.

– Хм, тема… ну пусть это будет тема: «Как я провел беседу со следователем!» Со следователем Поляковым! В данном случае!

– Что, так и озаглавить? – удивился Павел.

– Нет, пишите. Свою фамилию. Имя, отчество. Год рождения. И далее с красной строки в произвольной форме, как все было…

Павел задумался. Отказаться? А что это даст? Ничего. Опять будут бить. На этот раз раненого. Отобьют все! И ради чего? «Хм, в конце-то концов, я не собираюсь писать им неправду. Он же сказал писать правду!»

Павел вздохнул и начал писать. Перо двигалось по бумаге, слегка поскрипывая. Рука, подзабывшая, как правильно выводить буквы, слегка напряглась. Кисть ломило. Но все равно! Как это здорово! Буквы вылетали из-под пера, как причудливые сказочные существа! Павел получал наслаждение от этой процедуры! Он так давно не писал! Он выводил каждую строчку с таким усердием!

«Господи, как это приятно! Писать! Писать. Вот так! Господи! Если я выживу, буду писателем! Обязательно буду писателем! Буду писать все, что захочу! Это и есть свобода! Писать все, что захочешь!»