Падшие в небеса. 1937

– Вот тут подписи ставить! И чтобы никаких клякс! А то сами с нами поедете! В одну камеру!

От этой угрозы Марии Ивановне стало совсем плохо. Старушка с трудом расписалась в протоколе, ее всю трясло. Василий Петрович, поддерживая жену под локоть, вывел женщину из комнаты.

Энкавэдэшник убрал протокол в кожаную офицерскую планшетку. Зло посмотрел на Павла. Тот стоял в нерешительности, сжимая в руках скатерть, связанную узлом.

– Рожков, выводи! Ехать нужно!

Лейтенант грубо толкнул Павла в спину. Клюфт чуть не упал, споткнувшись о порог.

– Иди вперед! Иди! – рявкнул лейтенант.

Старлей закрыл дверь. В коридоре было холодно. Павел на секунду остановился и, обернувшись, посмотрел через плечо на вход в свое жилище. Энкавэдэшник усердно клеил на дверь и косяк бумагу с печатью.

– Вы бы хоть комнату на ключ закрыли. Есть же ключ, он там, у входа, возле вешалки на гвозде весит! – попытался уговорить лейтенанта Павел.

Но конвоир его не послушал, лишь вновь толкнул.

– Иди, давай! Нечего твои хоромы закрывать! Сюда еще с обыском приедут. А пока вон опечатаем и все! Никто не зайдет! Да и что там у тебя брать? Иди, давай! – тяжелая рука вновь подтолкнула под лопатку.

Павел семенил по коридору. Поднялся по маленькой деревянной лестнице. Четыре ступеньки, всего четыре ступеньки! Сколько раз он ходил по этой лестнице! Каждая дощечка ему знакома! Эти четыре ступеньки – по ним ступали ноги отца и матери. Они видели многое… И вот теперь их топчут ноги конвоиров. Людей, которые пришли забрать его свободу. Попросту выгнать его не только из его жилья, из его комнаты, но и из его жизни. Прежней жизни. Павел на секунду замешкался. Он уперся в косяк двери плечом. Лейтенант вновь толкнул его. Но Клюфт не двинулся с места.

– Ты что там? А ну пошел!

– Слушай! Будь человеком! Не толкай! – взмолился Павел. – Ты что такой нервный?

– А ну пошел! – еще более сильный удар пришелся меж лопаток.

Павел скривился от боли и вылетел на улицу, словно пробка от бутылки с шампанским. Под ногами заскрипел снег. В одну секунду холод остудил лицо. Клюфт глубоко вздохнул. Шаг, еще один, и опять злой окрик:

– Стоять! Теперь стоять! – завопил лейтенант.

Павел обернулся. Энкавэдэшник, озираясь, смотрел по сторонам. Было видно, что он чего-то боится.

– Что ты испугался-то? А?

Лейтенант зло посмотрел на Павла и буркнул:

– А кто тебя знает? Может, у тебя помощники тут?! Вон прошлый раз забирать стали одного мужика, так братья налетели! Еле отбились! Сволочи! Всех вас надо к стенке! Вон отвел бы к тому сараю и шлепнул! – лейтенант кивнул головой в сторону покосившегося от времени дровяника.

Старая постройка уныло темнела в углу двора. И тут Павел увидел силуэт человека! Высокий, с непокрытой головой незнакомец стоял в проеме между сараем и забором и смотрел на них с конвоиром. Длинный плащ развевался на ветру. Это был он! Богослов! Павел узнал Иоиля. Но, как, ни странно, лейтенант не насторожился. Он лишь толкнул Павла в плечо, заставляя идти к углу дома. Клюфт повиновался. Павел на ходу обернулся и посмотрел еще раз в сторону дровяника. Но богослова уже не было.

«Нет, я определенно схожу с ума. Мне уже мерещится приведение. Мне уже мерещится черт знает что! Нет! Этого человека нет! Почему я его вижу? Но папироса в пепельнице? Откуда взялся тот окурок?» – мысли терзали Павла.

За углом возле обочины стояла черная «Эмка». Машина попыхивала выхлопными газами из глушителя. Водитель, чтобы не замерзнуть, не глушил двигатель.

Павел в нерешительности подошел к автомобилю. Лейтенант опустил на его плечо руку:

– Стой! Ждать!

Послышался скрип сапог. Павел обернулся и увидел – к ним спешит старлей. Он курил на ходу. Его вид был озабоченным. Клюфт тяжело вздохнул и покосился на свой дом. Где-то на втором этаже в окне мелькнули лица. Из глубины комнаты из темноты на них смотрели соседи. Любопытство, перемешанное со страхом. Кто знает, что будет следующей ночью? Скрип тормозов. Черная машина. За кем приедут эти люди?

Клюфт вдруг поймал себя на мысли: он желает, чтобы за этими людьми обязательно приехали, вот так же, под утро! Обязательно! И забрали их тепленькими! Не одному же Павлу мучаться! Странное чувство желания горя другим! Раньше такого с Клюфтом не было. Но сейчас! Ему очень захотелось, чтобы тех людей за окнами на втором этаже тоже арестовали ночью! Тоже пришли и схватили! За то, что они вот так молча, смотрят, как уводят невиновного человека! Стоят и ничего не делают! Смотрят и потворствуют этим наглым людям в форме! Павлу очень хотелось, чтобы горе пришло в дом соседей! Он тяжело вздохнул.

Еще мгновение – и силуэты исчезли за стеклом. Старлей заметил, что Клюфт рассматривает окна. Офицер остановился:

– Что ты там высматриваешь? Сообщников? А? Куда смотришь? – угрожающе спросил он у Павла.

– Ни куда. Просто на дом… – хмыкнул Павел.

– На дом, говоришь? Знаю, на какой дом! Может, у тебя там сообщники? А? А ну говори! – Старлей схватил Павла за шиворот и начал его трясти.

– А ну отпусти меня! – Павел выронил из рук сверток и оттолкнул плечом старлея.