Падшие в небеса. 1997 год

— Ну, вот вы прошлый раз говорили, что пьесу пишите. Что, мол, убить там героя хотите, чтобы третий какой-то герой стал счастлив. Или как там героиня? Вы дописали пьесу-то?

— А? Нет, не дописал.

— Почему? — расстроился Иоиль.

Щукин махнул рукой и тяжело вздохнув, плюхнулся в кресло. Он достал сигарету и закурил. Внимательно посмотрел на богослова. Прищурившись, спросил:

— Скажите мне честно, вы откуда моего деда знаете? Почему он вас так боится?

— Я знаю его случайно. Мы просто спорщики. Собеседники так сказать. Временами собираемся, что бы поспорить. Вот спор длится несколько десятков лет. А злиться он, дед ваш, потому что постоянно проигрывает.

— Странно как-то? — не поверил собеседнику Вилор. — Спор какой-то дурацкий!

— Почему же дурацкий?

— Ну, так, мой дед обычно ни с кем не спорит.

— Ну почему вы так считаете. Спорит. Вы просто не знаете. Вот, например, вы же не знали, что ваш дед работал журналистом в газете в тридцать седьмом году?

— Хм, не знал.

— Ну, вот видите. Значит, вы и деда своего не знаете до конца.

— А вы знаете?

— Ну, более-менее. Вот поэтому и спорим с ним.

— Хм, и о чем же этот столь длинный спор? О любви? О политике?

— Нет о вере.

— О вере?!

— Да, он говорит, что Бога нет. Не верит в него. А я противоположное. Вот и спорим.

— Хм, не правда.

— Что неправда?

— Что дед так говорит. Вы лжете.

— Это почему же? — удивился богослов.

— Он верит. Он не может не верить. Да и он каждый вечер молится. Я сам слышал. У него в тумбочке икона есть. Он от меня, ее прячет и убирает. Но я видел! Повисла пауза. Иоиль улыбнулся. Он, закрыл глаза и, словно медитируя, что-то бормотал про себя. Вилор с удивлением смотрел на этого человека. Наконец не выдержав, грубо спросил:

— Вы, что тут делаете? А?

— Извините. У меня просто радость. Я сделал свое главное дело.

— Какое еще дело?

— Хм. Да так. Вы не обращайте внимание.

— Странный вы какой-то? — фыркнул Вилор и глубоко затянулся сигаретой. — Ну, а ко мне, зачем пришли?

— Я к вам? Я же говорил. Может, вам помощь нужна. Вы же поговорить хотите? Что бы вас выслушали?

— Нет, ничего я не хотел. Просто…

— Просто вы не знаете, как поступить?

— Вы о чем?

— Я о вашей пьесе. Ну, о том человеке, главном герое, который собрался убить другого человека из-за его жены. Вроде та не счастлива с ним. Вот это человек и собрался убить плохого мужа. Так ведь? Щукин обомлел. Богослов словно читал его мысли. Он рассказывал ему самое сокровенное. Иоиль тем временем продолжил:

— Вот вы сейчас и мучаетесь. Кому рассказать про этот сценарий? Деду? Нет, он не поймет. Этой женщине? Вернее героине, так ее вроде и как нет. Рассказать вам не кому. Вот вы и мучаетесь. Так расскажите мне. Я вам посоветую. Вилор молчал. Он не мог произнести и слова, странный человек рассказывал ему его мысли. Его душевные муки. Это было и удивительно и страшно. Кто-то мог знать, что думает человек. О чем переживает. Нет!

— Так, что вы решили? — настаивал Иоиль. Щукин вздрогнул. Ему было страшно.

— Я ничего не решил. Я просто…

— Вы просто думаете, что та женщина, жена этого нехорошего человека, будет после этого счастлива?

— Ну, да…

— Странный вы. Как можно построить счастье на смерти другого? Нет! Это плохо. Тем более все это уже было. И люди сто миллионов раз это проходили. Да и конец известен.

— Кому? — еле выдавил из себя Вилор.

— Как кому? Богу!

— И что будет?

— Хм, от тех, кто оставляет стези прямые, что бы ходить путями тьмы. От тех, кто радуется, делая зло? Восхищается злым развратом? Хм. Нужно спасаться, и спасти себя можно лишь самому и спасти от жены другого, которая умягчает речи свои. Которая, оставила руководителя юности своей и забыла завет Бога своего. Дом ее ведет к смерти и стези ее к мертвецам. Никто из вошедших к ней, не возвращается и не вступает на путь жизни. Посему ходи путем добрых и держись стезей праведников. Вилор задумался. Ответил не сразу. Иоиль ждал. Щукин надул губы и, чмокнув, усмехнулся:

— Слишком как-то все замысловато и мрачно. Дом ее ведет к смерти и стези ее к мертвецам. Мрачно.

— Мрачно. Но, это истина. Истина иногда бывает мрачной. Тут ничего не сделать, — тяжело вздохнул Иоиль.

— И все-таки. Я с вами не согласен.

— Люди, почему-то всегда не хотят слушать нужные им советы. И когда им говорят правду, стараются делать вид, что это ложь и делают все наоборот.

— Вы это о чем? — изумился Вилор.

— Вы поймете.

— Слушайте, вы очень странный тип. Вас нужно бы в милицию сдать. А? Как вас там?

— Иоиль…

— Ах да, Иоиль, еврейское имя конечно.

— Почему еврейское?

— Ну, так мне показалось.

— Хм странно, вообще-то оно библейское, но если вы хотите что бы оно было еврейское, то пусть.

— Как это пусть? Вам что все равно? Вы что действительно еврей? Богослов тяжело вздохнул и пожал плечами. Он грустно улыбнулся, от его улыбки Вилору почему-то стало смешно, он рассмеялся. Щукин хохотал и грозил Иоилю пальцем. Богослов ждал. Наконец Щукин успокоился и махнул рукой: