Падшие в небеса. 1997

– Что ручки больно? – язвительно спросил высокий. – Потерпеть придется, – он уселся за письменный стол и, достав из ящика листок бумаги, пошарился в карманах и положил рядом с листком пачку сигарет зажигалку и шариковую ручку.

Вилор с тревогой наблюдал за хозяевами кабинета и молчал. Говорить ему этим мрачным людям ничего не хотелось, тем более что вновь стало страшно.

Человек, который лежал на диване, медленно встал и, подойдя к двери, задвинул щеколду, затем он подошел совсем близко к Вилору и мрачно сказал:

– Теперь нашему первому свиданию никто не будет мешать!

Вилор взглянул на этого типа и, опустив глаза, отвернулся.

– Так, Щукин, скажи-ка мне свои данные, фамилию имя отчество и дату рождения, – приказным тоном прикрикнул высокий в сером костюме.

Он что-то строчил на листе бумаге не поднимая глаз. Вилор тяжело вздохнул и тихо ответил:

– Щукин Вилор Андреевич, десятого сентября тысяча девятьсот шестьдесят второго.

– Не понял, что так тихо, громче, громче говори, Толик подскажи задержанному, что надо говорить громче! – недовольно буркнул высокий из-за стола.

Тот, которого он назвал Толик, резким движением схватил Вилора за ухо и, сжав кулак, прикрикнул:

– Говори громче!

От боли и обиды у Вилора брызнули слезы из глаз. Он застонал и дернулся, но Толик крепко держал его за ухо.

– Ай, ай! Что за дела? Вы кто такие? По какому праву надо мной тут издеваетесь! – заорал Вилор.

– Молчи сука! И говори четко и ясно, что тебя спрашивают! – прошипел Толик.

Вилор понял, что ему не вырваться и обреченно ответил:

– Щукин Вилор Андреевич, десятого сентября тысяча девятьсот шестьдесят второго!

– Вот молодец! – Толик отпустил Щукина и, погладив его по голове, словно нашкодившего беспризорника, вернулся на свой старый рассохшийся диванчик в углу.

Вилор тяжело дышал, он все еще не верил, что все это происходит с ним. Какой-то кошмар действительности, больше похожий на страшный сон.

– Моя фамилия Мухин! Старший оперуполномоченный Евгений Петрович Мухин! – громко и зло сказал высокий в сером костюме.

Он сбросил пепел с сигареты в консервную банку, которая уже была переполнена окурками и мрачно добавил:

– Я буду работать с вами гражданин Щукин по вашему делу, хотя официально его ведет старший следователь районной прокуратуры Нелюбкин. Но, тем не менее, сделать первый допрос и как я надеюсь, с признательными показаниями, поручили мне.

Вилор напрягся. Кисти рук совсем онемели от наручников. Щукин поморщился и тихо спросил:

– По какому еще делу? Вы что тут творите? Я ничего не понимаю? За что меня задержали?

Мухин оторвался от писанины и удивленно взглянул на Щукина, опер ухмыльнулся и в очередной раз, затянувшись сигаретой, посмотрел на своего коллегу, который развалился на стареньком диване:

– Нет, Толик ты посмотри, интеллигенция мать его, вот какая у нас интеллигенция! Творческая между прочим! Ведет себя как отъявленный уголовник рецидивист! – грозно взглянув на Вилора, Мухин презрительно добавил. – Вы гражданин Щукин, как я понимаю, в несознанку решили идти? Так это зря! У нас в убойном отделе и не таких волков кололи! Так что лучше вам дурака тут не включать!

– Да я, правда, не понимаю, за что меня задержали и за что меня посадили в камеру! И вот сейчас за что вы меня тут приковали наручниками! Объясните мне, в конце-то концов! – взмолился Вилор.

Мухин покачал головой и внимательно посмотрел на Щукина. От его взгляда Вилору стало совсем страшно.

– Значит, не понимаешь… А ты, что натворил вчера, не помнишь? А?!!! – угрожающе рявкнул Мухин.

– Я?!!!.. А что я натворил? Дебоширил? Ветрину разбил? Так я, правда, не помню, правда, не помню! Что я сделал? За что такое отношение? Какое дело? – Вилор почти кричал от отчаянья.

Мухин задумался, было видно, что он пытается верить Вилору, но оперское чутье, а вернее профессиональная привычка не доверять слезам и мольбам с первого раза, мешала ему сознаться в этом. Он покосился на Толика и, затушив сигарету, ледяным тоном спросил:

– А такого человека, как Лидия Петровна Скрябина, вы, гражданин Щукин, знаете?

– Лидию? А причем тут она? Причем тут Лида? Что за ерунда? Это она что ли меня сюда сдала? Она что ли заявление написала? Что я натворил? Что я ей сделал?

Мухин продолжал пристально смотреть на Вилора. Он все еще не мог понять, насколько искренен с ним этот человек.

– Нет, заявление она никакое не писала. Она просто не может теперь это сделать! Потому что она сейчас находится в морге!

– Что?!!! – Вилор дернулся и попытался встать со стула, но руки в стальных браслетах, заведенные за спинку, удержали его на месте. – Что вы такое говорите? В каком морге?!!! Что с ней! Что с Лидией?!!! – закричал Щукин.

Мухин покачал головой и, ухмыльнувшись, бросил своему коллеге Толику:

– Нет, ты посмотри Толян! Он еще тут требует! Орет тут на нас! Ты посмотри!

– А может правда у него крышу сорвало, и он не хрена не помнит? – робко озвучил свою догадку Толик.