Падшие в небеса. 1997

Под словом «мука» Щукин подразумевал – внутреннее непонятное состояние, когда он, начинал себя есть, да что там есть, поедать, грызть изнутри! Ему казалось, что он опаздывает, что он непременно должен что-то сделать такое, что принесет человечеству пользу. Написать такое произведение, которое станет для людей, важнее, чем дешевая нефть или дорогой бензин.

Вилор Щукин боялся жить бесполезно. Он просыпался и с ужасом ощущал, еще один день прожит бездарно и зря! Время уходит зря! Жизнь убегает бессмысленно! Почему? Как она коротка? Она коротка. Человеку лишь кажется, что жизнь будет очень долгой. Нет! Она так коротка и так беззащитна! И прожить ее надо со смыслом! С пользой!

Вилор знал, он очень мнительный. Он очень впечатлительный и очень ранимый. Он пытался себя изменить, но не мог. Щукин знал, он сгорит, растает в этой огромной толще времени. Но он не хотел исчезнуть бесследно. Он хотел, хоть что-то после себя оставить!

– Наплевать, ведь я ей не нужен, не таких, встречала она! Понял я, что в душе ее стужа, и ближайшая оттепель не видна! – Щукин нашептывал себе под нос неожиданно пришедшее на ум четверостишие. – Ну и пусть! Не таких мы встречали! Ну и пусть, я замкнусь навсегда! Этот день хоть и будет печален, но в дальнейшем пройдут холода!

Стихи получались мрачные и грустные. Вилор бросил ручку и отложил лист бумаги.

Он сидел за столом в своем кабинете, подперев голову руками, думал.

«Дед. Лидия. Виктория. Этот мерзавец Скрябин. Господи! Я собрался его убить! Нет. Я не могу подписать человеку смертный приговор! Нет, ерунда! Без этого нельзя. Или я или он. А впрочем. Разве можно все мерить вот так, или да или нет. Жизнь очень категорична. Смерть как альтернатива решения проблемы. Слишком жестоко. Слишком все хрупко. Дед. Он не выживет один. Старик совсем сдал. Лидия пропала. Она исчезла. Уехала. В ее фирме говорят срочная командировка, но я чувствую, там, что-то не так. Дед, он немного отошел, после инфаркта, но все равно. Я видел в его глазах поволоку смерти. Старику недолго осталось. Как все противно! Все быстро. Еще полгода, год, два. И старик умрет. И все. Что после него останется? Кучка земли? Хм, как все противно. Он, знает, что умрет. Каково ему сейчас? Знать, что уже пришел твой черед и жить. Нет! Это тоже мука!».

Вилор опустил голову и уперся лбом в крышку стола.

Он закрыл глаза и зашептал:

На землю грусть легла туманом.
Смятенья выпали росой.
За счастьем сказочным дурманом
Бежал, я словно за мечтой.
Манящий призрак дня удачи
Маячил мне сквозь ночь беды,
Проблем унылые задачи
Стирали радости черты.
О гравий жизненных работ,
Я душу в кровь полосовал.
Но верил, в разум полет —
Над недоверьем острых скал.

Вилор тяжело вздохнул. Ему так не хотелось открывать глаз. Не двигаться и обессилившим вот так лежать тут на столе. Отречься от всего и всех. Одиночество могло бы и вылечить, если оно добровольное. Щукин тяжело вздохнул.

«Я бесполезный человек. Который думает, что талантлив. А на самом деле, обыкновенная посредственность. Я живу мечтой. Я грежу завтрашним днем. Я верю, что впереди может все быть хорошо. Я буду удачливым драматургом. Меня оценят и поймут! А на самом деле? Кому все это нужно, что я делаю. Кому вообще нужно, что бы я был на свете. Людям все равно. Даже если я умру, кто это заметит? Дед? Лидия? Виктория? И все? И все! Пылинка, маленькая пылинка исчезну в этой громадине вселенской пустоты. А зачем? Все зачем? Зачем я появился? Кто создал меня? Бог? Но зачем ему это надо? Зачем ему нужно создавать бесполезных существ? Нет, ни я один, таких как я миллионы! Тьма! Милоны вас, нас тьмы и тьмы! Может, Блок, это имел в виду? Бессмыслие жизни? Обреченность на эту бессмысленность? Блок! Есенин? Все они это знали? Неужели все они это знали?»

Вдруг Вилор услышал непонятный шум. Словно кто-то шагал по его коридору. Шаги! Нет, это определенно были шаги! По его квартире шел человек! Вилор охватил панический страх! Кто это? Вор? Щукин вздрогнул и вскочил на ноги. Он с напряжением всматривался в пустоту коридора! Так и есть, там мелькнул силуэт человека!

– Вы не бойтесь, не бойтесь! У вас тут дверь не открыта, вот я и зашел. А то, вон дверь то не закрыта. Простите. Что вот так зашел! – говорил неизвестный из темноты.

Щукин задержал дыхание от напряжения. В висках стучали удары сердца. Наконец человек появился в проеме двери комнаты. Это был мужчина. Тот самый. В нелепом длинном грязно-зеленом плаще. Массивные ботинки с резной подошвой идеально начищены.