Падший ангел

– Ты не видела Гидеона, да? – усмехнувшись, спрашивает он и наконец-то откладывает свой компьютер. Уже ночь, а последние сутки, пока я вела машину, он только и делал, что пытался хакнуть Росса. – Мы с ним похожи на маму, насколько я могу судить. Я плохо ее помню, а отец убрал почти все ее фотографии из дома после ее смерти. Росс хранил одну и подарил мне.

Доминик достает из кармана бумажник, порывшись в нем, берет небольшой снимок и протягивает мне. Фотография потертая, но ни один залом на плотной бумаге не мешает увидеть красоту женщины, запечатленной на нем. Те самые черные волосы и карие глаза. Но самое прекрасное в ней – улыбка. Она не простая, сделанная для красивой фотографии. Мария – вроде ее звали так – излучает настоящую магию. Ее руки лежат на полном животе. Перевернув фотографию, вижу подпись:

«Мама и Доминик».

Почерк слишком знакомый, и мне даже не надо спрашивать, кто снимал. Мое сердце болит за Марию. Теперь я точно понимаю, что она была последним в мире человеком, который мог заслужить подобную смерть.

– Она прекрасна, – шепчу я и отдаю фотографию Дому. – А насчет Гидеона, нет. Он не приезжал, когда я жила в поместье. Я… общалась только с… ними.

Доминик внимательно смотрит на меня, словно думая о чем-то.

– Наверное, я сейчас обрушу на тебя еще одну бомбу, – неуверенно произносит он и садится рядом. Его рука находит мою ладонь, и Доминик крепко стискивает мои пальцы. – Но я еще кое-что не сказал тебе, хотя ты, может быть, и знаешь.

Напрягшись, сжимаю его руку и отвечаю:

– Говори. Мне не хочется думать, что ты еще что-то скрываешь от меня.

– So chi e il padre di Marcella (перевод: «Я знаю, кто отец Марселлы»), – вдруг на итальянском говорит Дом. Он зажмуривается, словно и ему этот разговор не нравится. – Помнишь, когда я впервые уехал в «командировку»? Марселла тогда только родилась, а я, пошарив архиве записей видеонаблюдения из поместья… в общем, я узнал, что вы с Россом и Ником… ну… ты поняла. Я решил перепроверить. Марселла…

– Она моя! – перебиваю его. Марселла только моя. Мне плевать, что в ней есть ДНК от Кингов, но она только моя дочь.

– Да, знаю, – Доминик отпускает меня и ложится на свою половину кровати, сбросив футболку. – Просто решил выложить последнюю карту на стол. Теперь у меня нет ни одного секрета от тебя, piccolina.

Сняв обувь и толстовку, ложусь к нему. Утром мы едем дальше, и нам надо спать. Но у меня такое ощущение, что мне надо рассказать Дому, как мы оказались в Канаде. Если подумать, то и я ему врала.

– Дом, я тоже хочу выложить все карты.

Два года назад, мотель «Красная звезда», Делавэр, США

Какого черта?

Уже стемнело, но в той стороне, где находится наш мотель, светло. Мы с Оли ездили за небольшим запасом одежды в ближайший город. Мне очень не хотелось оставлять Джозефа с его сукой-матерью, но он решил подождать нас. Оли умолял меня забрать его с нами, и я действительно решилась на это. План был прост: напоить Брук и забрать малыша, когда она вырубится. Джозеф, если Оливер говорит правду, сам хочет уйти от матери. Сегодня он, наверное, решил попрощаться с ней.

Но, кажется, мы опоздали.

Вырулив на парковку, вижу лишь огонь. Крыло, где находился наш номер, уже обвалилось. Оливер тут же выпрыгивает из машины и бежит в эпицентр пожара. Крыша и стены окончательно падают, когда я хватаю младшего брата за руку. Лицо Оливера бледнеет, а из глаз ручьем текут слезы. Мой желудок сжимается, готовясь исторгнуть все содержимое. Пепел летит по воздуху и падает на увядшую траву.

Сомнений нет: Джозеф мертв. Скорее всего, его мать опять не потушила сигарету, а потом не заметила, как огонь распространился, потому что напилась и без моей помощи.

Боже мой…

Разворачиваю Оливера к себе лицом, заставляя не смотреть на то место, где умер его друг.