Падший ангел

— Ты живешь? Я следил за тобой, с самого утра. Я знаю, куда ты ходил, даже догадываюсь, зачем. Полиции это тоже будет интересно. Я им расскажу. Но сперва ты мне расскажешь то, что интересно мне.

— И что вы хотите узнать?

— Про ту квартиру, в которой ты жил. Кто еще там обитал? Кто та девушка, которая к моему приходу была уже мертва? Кто убил ее? Кто та девушка с фотографии? Кто такой человек, называющий себя Хью Благден? Я много чего хочу знать.

Подумав немного, парень снова посмотрел на меня и спросил:

— А если я вам все расскажу, вы поможете мне скрыться?

Я промолчал. Врать не хотелось.

Он понял, что я не стану ему помогать, и снова задрожал.

— Вы просто используете меня. Используете, как и все остальные, а потом сдадите полиции. Нет, я так больше не могу.

И тут он меня удивил. Вскочив, парень резко боднул меня головой в живот, в результате чего я потерял равновесие и, налетев на журнальный столик, попятился к стене. Он воспользовался преимуществом, помчался к двери и уже взялся за ручку, когда я сгреб его сзади и оттащил к дивану.

— Это глупо, Тревор. По-моему, мы прекрасно беседовали. Давай продолжим. Будь хорошим мальчиком и ответь мне на вопросы, которые я тебе задал.

Парень медленно поднял голову и кивнул:

— Ладно.

Я отпустил его и слегка расслабился. И тут услышал, как открывается дверь позади меня. Не знаю, кого я ожидал увидеть, но предмет в его руке был мне хорошо знаком и этот знакомый предмет был направлен прямо мне в живот. Я был слишком далеко от вошедшего и вряд ли мог что-то предпринять прежде, чем он выстрелит. У меня не было шанса. Никакого. Но я бросился на него. Меня словно ударило чем-то тяжелым, и все исчезло.

Оказалось, хоть оружие и было направлено на меня, но целью был не я. Какая из меня цель? Я же ничего не знал. А вот Тревор Уоррен знал. Много. Его знания и убили его. Я сидел на ковре и смотрел на мертвое тело. Стрелок хорошо владел оружием. Дырка была прямо в центре лба Тревора Уоррена. На этот раз я решил не вызывать полицию, а поскорее уйти.

Закрыв за собой входную дверь, я осторожно вышел на улицу.

5

Меня разбудил телефонный звонок. Я с трудом сел на кровать и взял трубку.

— Алло, Скотт Митчелл слушает. С кем имею?

— Это Джордж Энтони. Вы не знакомы с моими произведениями?

— Простите, а что вы производите?

— Я писатель. Точнее, поэт.

Как-то я прочитал одну поэму. Наверное, не его. Добрым утром я бы перед ним извинился, но это утро добрым для меня не было.

— Чем могу помочь, мистер Энтони?

— Надо найти девушку.

— Какую-то особенную?

— Очень особенную.

— А почему вы позволили ей потеряться?

— Мне не до шуток, мистер Митчелл.

— Понимаю. Мне тоже. Так откуда вы?

— Из Хемпстеда.

— У вас есть машина?

— Да.

— Вам следует приехать ко мне. — Я продиктовал ему адрес, положил трубку и осушил стакан с соком, думая о том, зачем, действительно, этот поэт позволил своей девушке уйти, раз уж она ему так нужна?

Через час зазвенел дверной звонок, и я пошел открывать. Между прочим, мне никогда еще не доводилось беседовать с живым поэтом.

Поэт оказался лысеющим мужчиной лет сорока с небольшим, среднего роста. Он пожал мне руку, и я проводил его в комнату, предложив присесть. От кофе он не отказался и обхватив чашку обеими руками, смотрел на меня с таким восторгом, словно я уже нашел его девушку и сейчас торжественно вручу ему.

Я подождал, пока он допьет свой кофе, после чего стал задавать свои традиционные вопросы. Поэт разговорился довольно быстро.

— Её зовут Анна. Анна Воген. Она… мы жили вместе ровно год. Почти год. Без четырех дней. Но знал я ее раньше, примерно, года три…

Первый раз увидел ее на традиционном вечере поэзии, который проходил в Ноттингеме. До сих пор не понимаю, что она там делала. Никогда раньше я ее там не видел, и уверен, что больше она там не была. Когда она слушала стихи, ее лицо менялось на глазах, она становилась похожей на ангела или на ребенка. Все мое внимание в тот вечер было приковано к ней. Свои стихи и поэмы я читал для нее, и только для нее. Когда вечер закончился, устроители пригласили нас в паб, и она тоже пошла. Сидела за столиком с какой-то молодежью. Нетрудно догадаться, кто был центром всеобщего внимания. Пила она много, и говорила тоже много и громко.