Падший ангел

— Может, было бы лучше, если б я умер, — эти горькие слова сорвались с его уст раньше, чем он заставил себя их проглотить.

— Нет, Джекоб! Нет! Никогда не говори такого! Даже думать не смей!

— Я слепой, Тори, — без обиняков сказал он. — Беспомощный, как дитя. Каким мужем тебе я буду? Говорю тебе, — продолжал он прежде, чем она успела возразить, — я буду скорее обузой. Пройдет немного времени, и ты станешь ненавидеть меня, отвергать меня за то, что я тебя связываю, а тебе ведь нужен не калека, а защитник.

Тори проглотила боль, которую причинили ей его слова.

— Но ты, возможно, снова будешь видеть, Джекоб. Мне так сказал доктор.

— Это еще неизвестно. Может быть, я останусь слепым до конца жизни.

— Даже если так, я не стану от этого меньше любить тебя, — убеждала она. — Джекоб, разве ты меньше любишь маму из-за того, что ее ноги изуродованы огнем?

— Нет.

— А любил бы ты меня меньше, если бы я потеряла ногу или руку или не могла дать тебе больше детей?

— Не говори глупости, Тори, — прорычал он.

— Почему не говорить? — возразила она. — Ты же говоришь! Джекоб, я люблю тебя всем сердцем. Я люблю тебя всего целиком, а не только твои глаза, какими красивыми они бы ни были. Я буду любить тебя до смертного своего часа, и ничто в мире не способно это изменить.

Его руки поднялись и обняли ее, его губы слепо стали искать ее губы.

— О Боже, Тори! Я просто боюсь, — признался он, и его слезы смешались с ее слезами. — Ума не приложу, что мне делать, если зрение не вернется.

— Мы как-нибудь справимся, — пообещала она. — Ты и я вместе сможем все, все преодолеем. Я молюсь, Джекоб. Я очень сильно молюсь.

Он выдавил слабый смешок.

— Ты снова молишься духам вуду, дорогая. Она покраснела, хотя он не мог этого видеть.

— Ох, ты уже слышал?

— Да, и я по-настоящему горжусь тобой, милая. Ты не потеряла голову в такой трудной ситуации.

Она глубоко вздохнула и выпалила:

— Если б я думала, что это тебе поможет, я бы молилась самому дьяволу, Джекоб. Я душу отдала бы взамен за твои глаза.

Он крепко прижал ее к себе, сердце его готово было разорваться от любви.

— Я никогда не приму от тебя такой дорогой жертвы, мой ангелочек. Я уже достаточно ограбил Бога, когда украл твое сердце.

ГЛАВА 23

Спустя три дня они забрали обоих своих больных домой. Доктор Грин предостерег, что Джейку нельзя трясти головой, и поэтому в фургон нагромоздили матрацев и вели коней всю дорогу до «Ленивого Би» шагом. В хозяйской спальне была поставлена еще дневная кровать для Джейка.

— Это чтобы два наших раненых воина могли составить друг другу компанию при выздоровлении, — сообщила им с усмешкой Мегэн.

— Но, милая, я предполагал, что компанию мне составишь ты, — жалобно возражал Блейк. — Ты жестокосердная женщина, запираешь меня с этим ворчуном. Джейк сейчас вредный, как сердитая змея.

Но Мегэн его жалобы не растрогали.

— Мне надо кончать работу с домом тети Хосефы. Теперь ведь безопасно ездить в город и обратно.

Приятели нахмурились.

— Менгэн, ради моего спокойствия, берите все-таки в провожатые кого-нибудь с ранчо, — попросил Джейк, и Блейк его поддержал. Фрэнк, Тэнда и Ред были мертвы, но это не означало, что в деле не замешаны другие, которые только и ждут случая, чтобы снова нанести удар. Ни один из мужей не хотел рисковать жизнью женщин, пока не было абсолютной уверенности в их безопасности. В конце концов, как сказал Джейк, до сих пор оставалась неясной судьба пропавшего пистолета Роя.

В последующие дни Тори много раз приходило на ум, что ее сироты взрослее — если не по годам, то по терпению, — чем двое этих мужчин, за которыми она ухаживала. Если один из них не хотел чего-то, то другой хотел именно этого, и они совершенно загоняли ее бесконечными требованиями. Она дала им колокольчик — звать себя, если им что-то понадобится, и теперь ей хотелось затолкать его им в глотку, единственным препятствием было то, что она не могла решить, который из них больше заслуживает этой чести. Они вели себя как избалованные ребятишки, она так им и сказала.

— Избалованные ребятишки! — уязвленно повторил Джейк. — Мужчине нужно иногда немножко доброго участия, дорогая. Особенно, когда он вынужден лежать. Я не считаю, что это делает нас избалованными детишками!

— Да уж, — поддержал его Блейк. — Немного нежной ласковой заботы — и боль становится терпимее.

Тори закатила глаза к небу, молясь о выдержке.

— Ваши постоянные сетования тоже, знаете ли, нелегко выносить, — заявила им она. — На простынях складки, в матрасе комки, кофе слишком слабый, суп слишком горячий, одеяло съехало, подушки примялись, их надо взбить, комната очень душная, очень жаркая, очень холодная! Мне продолжать?

У обоих хватило совести смутиться.

— Неужели мы такие несносные? — спросил Блейк.

— Да.

— Прости нас, ангел, но так скучно просто лежать целый день напролет, — сказал Джейк. — И потом, мне нравится твое общество.

— Означает ли это, что мое тебя не устраивает? — возмутился Блейк.

— Ну-у, знаешь ли, приятно услышать время от времени милый женский голосок, а не твое ворчание.