Падший клинок

— Госпожа моя… — послышался за спиной масленый голос. Словно твой елей, подумала госпожа Джульетта и вздрогнула от мысли о скользкой жиже. Она ускорила шаги по лестнице.

— Его высочество ищет вас.

— Герцог? — она резко повернулась.

Секретарь регента сглотнул и опасливо посмотрел на ближайшего стража:

— Прошу простить меня. Я имел в виду его светлость, принца Алонцо…

Она знала, что дядя ее ищет. Потому и разыскивала тетю. Госпожу Джульетту начинало беспокоить то, как дядя Алонцо смотрит на нее. А еще его постоянные намеки на необходимость тихой уединенной беседы… И ответ тети, когда они разговаривали в последний раз, не избавил Джульетту от беспокойства.

— Нам тоже нужно поговорить, — сказала Алекса. — А пока каждую ночь ставь свечу своей матери. Положись на мать, она защитит тебя.

Все хотели поговорить. Но никто не уточнял когда, а время уже на исходе. Сэр Ричард отплывает с завтрашним приливом и забирает Джульетту. Соглашения подписаны, празднования завершены. Двор ждал, когда она уедет. Это было видно по глазам. Они ждут, когда ее хандра, злость и страдания исчезнут из их жизней.

Тетя Алекса настолько неуловима, что сейчас Джульетта подозревала — она тоже ждет ее отъезда. Герцогиня знала, как Джульетта относится к браку. О ее чувствах знал весь двор, даже те, кто обычно избегал любого знания, предпочитая счастье неведения. Так почему же Алекса отказывается встретиться?

«Если бы только у меня хватило смелости убить себя».

Тоненький, слабый голосок. Ее собственный.

— Госпожа моя.

— Что?

Этот противный дядин секретарь все еще здесь. Похож на ласку, почти лысый, с водянистыми глазами.

— Госпожа, мне кажется…

— Не стоит.

Он бы не решился высказать свое мнение, если бы не завтрашний отъезд Джульетты. В полдень ее уже здесь не будет. Чего ему сейчас бояться? Тетя неизвестно где, и вряд ли она может пожаловаться…

— Где мой дядя?

— В делла Тортура.

— Он кого-то пытает?

Вполне в его духе. Алонцо часто утверждал: он далек от грязи, крови и жестокости поля боя. «Хотя битва намного чище политики». Он пытался убедить всех, что вынужден править. Однако плел интриги и лгал вместе с остальными.

Зал делла Тортура находился на четвертом этаже, под самой крышей. Ниже располагались оружейная и государственные палаты. Поскольку Джульетта на втором, ей нужно преодолеть две лестницы и пройти мимо десятка стражей. И, конечно, каждый из них станет украдкой всматриваться в ее лицо, гадая, что же случилось сегодня.

На лестницах было холодно. Сквозняки трепали французские гобелены, заказанные прежним герцогом. Они изображали знаковые моменты его правления. На первом Марко III в обличье юного бога свергал Вторую республику, его враги злились и негодовали. На втором — свадьба с внучкой хана, которая стала потом Алексой ди Сан-Феличе иль Миллионе. Она приехала с тремя ящиками золота, ларцом черного чая и дюжиной императорских голубей. Ее дед полагался на эту породу, отправляя сообщения о завоеваниях или приказы своей армии. Тимур, новый хан всех ханов, делал то же самое.

Третий, и последний, гобелен разделили на три части: Небеса, Ад и Землю. На Земле сидел Марко III, вместе с Алексой и их сыном. С Небес им улыбались принцы Маттео и Чезаре, убитые Второй республикой. А внизу, в глубинах Ада, черти пытали республиканцев, а их сыновей и дочерей пронзали вертелами или подвешивали на крючьях.

От третьего гобелена в жилах госпожи Джульетты стыла кровь.

Лестница на следующий этаж выглядела не такой пышной. О фресках вдоль стен никто не заботился, и они растрескались. В гобеленах зияли дыры. Здесь девушке нравилось намного больше. Никто из стражей зала не позаботился открыть перед ней дверь.

Джульетта уже готова была впасть в ярость, но вспомнила: в свой последний приход сюда она заявила, что сама способна открыть себе дверь. Она все равно решила рассердиться.

— Откройте двери, живо.

Стражи выполнили приказ.

В жаровне горел огонь, воздух наполнял сладкий дым. По обеим сторонам зала с высоким потолком протянулся балкон. На нем стояли деревянные стулья для советников, которые пожелают присутствовать при допросе. Сверху свисала одинокая веревка, на ней подвешивали подозреваемых. Простые деревянные стены, потемневшие от дыма и времени. Каменный пол. Неуместная здесь кожаная кушетка отодвинута в угол и прикрыта персидским ковром. Рядом с ней — столик, заваленный бумагами и чинеными перьями, крышка чернильницы открыта. Мужчина за столом уверенными штрихами набрасывал гороскоп.

— Наконец-то вы здесь, — произнес доктор Кроу.

— Где мой дядя?

— Занят, — голос Алонцо донесся из ниши, скрытой занавесом.

— Я вернусь попозже.

— Нет, — сердито возразил он. — Ты подождешь. Я посылал за тобой час назад. Твое опоздание могло все…

— Что?

— Слишком усложнить.