Падший (ЛП)

— Что нас объединяло, так это любовь к ванне, а, Лита? — Она усмехнулась и положила голову на подтянутые колени. Иногда разговоры с мертвыми помогали очистить разум. Однако она скучала по разговорам с Литой. В голове крутились только воспоминания. Смех. Слёзы. Лита всегда была полной противоположностью Каринны, и в то же время настолько близкой, насколько она позволяла. — Я бы никогда не призналась тебе в этом, — фыркнула Каринна, — но я боюсь. — Обхватив скрещенные ноги, она уткнулась головой в грудь рядом с коленями. — Если я провалюсь… ничего не изменится. — Она нахмурила брови. — Если я потерплю неудачу, их смех будет длиться вечно.

«Тогда не подведи», — ответила Лолита в её голове.

Вспышка. Лолита, свисающая с потолка, пронеслась через её сознание, переплетённые ромбы вышли на передний план её разума. Каринна зажмурилась, пытаясь отвлечься от этой сцены.

Когда еще одна мысль поразила ее, она открыла глаза, мышцы напряглись, и ахнула.

«Нет».

Когда она потянулась за полотенцем, миллион причин, по которым она не должна делать то, что собиралась сделать, пронеслись перед её глазами, как титры в кино, и самая главная из них заключалась в том, что она разорвёт старую рану, которая вполне может вновь закровоточить.

Каринна вытерлась и натянула футболку на слегка влажное тело, затем на цыпочках вышла из ванной в коридор. Две двери стояли напротив неё. Как небеса и ад смотрели друг на друга, одна дверь вела в её спальню. Другая? Место, куда она не заходила после смерти Литы.

Ровный барабан её сердца забился в такт, когда её отражение снова засияло в медной ручке. Каринна протянула руку, но отпрянула, пальцы задрожали, она прикусила губу и резко выдохнула.

«Сделай это. Войди в комнату».

«Нет, нет. Не могу».

Она развернулась на каблуках и направилась к своей комнате, остановившись примерно в двух шагах по коридору, а внутри её живота бабочки совершали кульбиты.

«Глубоко дыши».

Она повернулась в сторону комнаты Литы и зашагала к простой белой двери. В приступе волнения она почесала шею. Её язык стал толстым от сухости, и она сглотнула. Коридор казался темнее, уже, удушливее.

Каринна сжала губы, глубоко вдохнула через нос и повернула ручку. Голоса разносились по воздуху, просачиваясь через маленькую щель, которую она создала, и её мускулы умоляли захлопнуть дверь.

Однако она этого не сделала.

Закрыв глаза, она прислушивалась к голосам, проносящимся в её голове, — к разговорам, которые у неё были с Литой. Смех. Воспоминания. Как будто они отклеились от стены в тот момент, когда она открыла их тюрьму.

Слёзы выступили у неё на глазах, и Каринна открыла дверь. Застойная комната несла в себе холод пустоты, хотя и оставалась заполнена. Простые белые шторы висели неподвижно. Кровать с бежевым одеялом стояла неподвижно. Два пляжных пейзажа украшали уныло-белые стены. Взгляд Каринны блуждал по комнате и остановился на месте на полу, прямо под стропилами, где безвольно висело тело её сестры, с каждой секундой синея перед смертью.

Терзающая боль пронзила её сердце, и, согнув колени, она боролась с желанием рухнуть на землю и зарыдать. Нет. Слишком много ночей она делала это, и это ни к чему не привело. «Сконцентрируйся».

На соседней стене черным маркером были нарисованы два перекрывающихся ромба — тот же символ, который она видела на татуировке мужчины, доставлявшего ей удовольствие в переулке. Тот самый мужчина, с которым она самоудовлетворялась в ванне несколько минут назад.

Желудок Каринны провалился в яму стыда.

Продолжая смотреть вперед, она прокралась через комнату к шкафу и распахнула дверь. Художественный мольберт выпал наружу, и она поймала его, прежде чем он упал на пол, снова подперев альбом для рисования, который стоял на маленькой полке.

Она перевернула первую страницу и увидела абстрактный набросок пожилой женщины, курящей сигарету на крыльце своего дома, с темными кругами под глазами, в которых блестели слезы, — отчаяние, соскальзывающее со страницы. Субъекту должно быть шестьдесят. С другой стороны, наркотики и борьба за выживание часто добавляли морщины на лицо человека. Строки, которые Лита так блестяще запечатлела на странице. Её рисунки несли в себе оттенок грусти, её сюжеты казались почти продолжением Литы. Она чувствовала их боль, очевидную в резких штрихах и тенях, омрачавших их лица. Когда Каринна листала блокнот, каждое изображение, казалось, отражало искренние моменты, такие реалистичные, как будто она сделала снимок — талант, которому Каринна всегда немного завидовала.

Ещё один переворот страницы, и Каринна уронила блокнот страницей вниз. Потирая пальцы, она наклонилась, чтобы поднять его. Остановилась. Ладони вспотели, она зацепила пальцем проволочную спираль и положила блокнот плашмя. Рот её приоткрылся, взгляд был прикован к изображению сильной квадратной челюсти, щетины, темных серебристых глаз.

«Он».

Перелистнула дальше.