Падший (СИ)

В тот же вечер с моего галеата спустили шлюпку, и я вместе Дайрусом и Алиной посетил с визитом «Рокайю» — корабль мастера Шимиса…

Мой зам и владелец шкута оказались и вправду друзьями. Они даже обнялись при встрече.

А затем Дайрус представил приятелю меня и Алину.

После пары дежурных фраз хозяин «Рокайи» пригласил нас в свою каюту.

— Я надеюсь, господин командор, вы здесь не для того, чтобы сдать меня вашему «Совету пяти»? — позволил себе нервный смешок уроженец Заморья, когда мы расселись.

— Хотел бы сдать, уже давно сдал бы, — вернул я усмешку. — И вообще, вы по-моему путаете меня с Дегриньи. Друзей своих капитанов я не никому не сдаю. Как и самих капитанов.

— Рад слышать, господин Краум. Рад слышать, — кивнул собеседник. — Но если я правильно понимаю… любое доброе дело должно быть оплачено?

— Вы правильно понимаете, господин Шимис, — чуть наклонил я голову. — Правда, в том месте, где родился, привыкли шутить, что всякое доброе дело не останется безнаказанным, но ваш вариант, признаюсь, мне нравится больше.

— И что вы хотите взамен? — подался вперёд заморец.

— Взамен, простите, чего?

— Что вы меня не сдадите.

— Сдавать или не сдавать, так вопрос не стоит, — качнул я плечом. — Вопрос заключается в том, чтобы снять незаслуженные обвинения и позволить вам не только спокойно уйти, но и вернуться. Вернуться как другу, а не предателю. Чтобы мы знали: на той стороне есть тот, кому можно поверить на слово, кто не продаст и не подведёт, и, если пообещает, то сделает. Вот как-то так, господин Шимис. Вот как-то так…

Все обвинения с владельца «Рокайи» сняли спустя два дня. Сначала я объявил на «Совете пяти», что как командор баталии Краум полностью дезавуирую то, что позволил себе в отношении Шимиса мой предшественник командор Дегриньи. Затем, когда члены Совета привычно принялись торговаться, коротко сообщил, что баталия Краум передаёт свою долю добычи в Марке в счёт четырёх «задержанных до выяснения» шкутов с заморцами.

Думали господа командоры недолго. Как и считали.

Ценностей, составляющих долю каждой большой баталии, набиралось в Марке достаточно. Существенно больше, чем стоили четыре заморских кораблика, даже с учётом груза. Ещё один плюс заключался в том, что себе во владение командор баталии Краум эти шкуты не требовал. Он попросту выкупал их и отпускал в свободное плавание, давая тем самым и «западникам», и драаранцам шанс сохранить лицо и избежать разрастания этой, по факту, локальной войнушки в полноценный конфликт между двумя континентами.

Поскольку одно дело захватить или уничтожить в морском сражении корабль с наёмниками и совершенно другое забрать себе как трофеи несколько торговых судов, не принимавших участия в боевых действиях, а просто стоявших в порту под официальными флагами своих государств. Типичнейший такой «казус белли», повод к войне, которую никому не хочется начинать, но которая может начаться сама собой, под давлением вот таких вот невынужденных обстоятельств…

Бумагу, снимающую все прежние обвинения и разрешающие отплытие, я вручил Шимису на следующее утро после заседания по его делу. Её подписали все члены «Совета пяти».

А Дайрусу я выдал другую бумагу, подписанную лично мной и украшенную печатью командора баталии.

— Монсьор! Что это вы такое удумали?! — полезли глаза на лоб у моего зама, когда он её прочитал.

— А что написано, то и удумал, — пожал я плечами. — Мы с Алиной отплываем в Заморье, ты остаёшься за главного. И если в течение года я не вернусь, становишься командором баталии. Вот, собственно, всё.

— Но ведь… ведь это неправильно.

— Правильно, неправильно — какая, фиг, разница? Главное, что решение принято, а все остальное неважно…

Из Марки «Рокайя» вышла через три дня. С грузом и двумя пассажирами — мной и Алиной. До границы той зоны, где заканчивалась мыслемагия, нас сопровождали «Шустрая щётка» капитана Бартозо и «Красотка Трита» под командованием моего пока ещё заместителя Дайруса.

Когда на мачтах у шкута взвились флажки-сигналы «Дальше следую сам», дракалера будущего командора баталии подошла в «Рокайе» буквально борт в борт, и стоящий на шканцах Дайрус прокричал мне сквозь брызги и ветер:

— Счастливой дороги, монсьор! Надеюсь, вы всё же вернётесь!

— Навряд ли, мой друг! Навряд ли, — помахал я ему рукой. — Но как говорили в том месте, где я частенько бывал… Never say never, cap… Никогда не говори никогда…

Конец четвёртой книги