Пагубная любовь

Камило Кастело Бранко ПАГУБНАЯ ЛЮБОВЬ Роман Новеллы

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Меня зовут Камило Кастело Бранко, но это лишь имя, пользовавшееся в течение сорока лет некоторой славой, имя, которое сегодня принадлежит незрячему живому трупу»[1]. Горькие слова из прощального письма к другу; очень скоро Камило Кастело Бранко (1825—1890) зарядит пистолет и одним выстрелом положит конец своим бедам — именно так он всегда хотел уйти из жизни. Задолго до этого дня, еще в 1862 году Камило признавался: «Мысль о самоубийстве стала для меня столь привычной, что утратила всякий отблеск величия»[2]. Это было для него не актом отчаянья в минуту слабости, а хорошо продуманным поступком, единственно возможным выходом из того духовного тупика, в котором оказался не только он, но и весь португальский романтизм; признанием исчерпанности своего пути — человеческого и художественного.

А путь Камило Кастело Бранко к писательской славе был долгим и нелегким. Начав с журналистики, Кастело Бранко станет признанным мэтром, «первым романистом Португалии» по оценке современников, членом Академии наук, за выдающиеся литературные заслуги будет пожалован орденом Розы — одной из самых почетных наград страны. Всю жизнь он работал как одержимый, публикуя роман за романом, и нужно было обладать завидным упорством и настойчивостью, верой в себя, в свое призвание, чтобы не отступить в те годы, когда напряженный труд казался напрасным, а материальные лишения вынудили осаждаемого кредиторами писателя продать библиотеку. Это было одним из последних ударов судьбы, когда прогрессирующая слепота уже мешала работать. Но несмотря на все сложности и перипетии своей многотрудной жизни Камило Кастело Бранко оставил потомкам внушительное наследство — десятки томов, более сотни названий: лирические сборники, сатирические статьи, эссеистика, воспоминания, рассказы, повести, драмы, но главное в наследии Камило, как ласково называет его португальская критика, конечно, роман — жанр, с которым и связано почетное место писателя в национальной литературе. На страницах его книг читатель, привыкший к распространенному в романтизме историческому колориту — драмы Алмейды Гарретта, романы и новеллы Эркулано, — впервые увидит любовно выписанный быт современной Португалии. Камило Кастело Бранко одним из первых запечатлел свою страну такой, какой она была в середине XIX века, заговорил о современной действительности, пропустив ее через призму романтического мировосприятия.

Расцвет романтизма в Португалии пришелся на 30—40‑е годы прошлого столетия, т. е. гораздо позже, чем во Франции, Англии или Германии, что объясняется замедленным буржуазным развитием страны. Взлету его способствовали бурные события — первая половина XIX века, быть может, один из самых неустойчивых и богатых общественными катаклизмами периодов национальной истории: освободительная война против наполеоновского нашествия и связанное с ней распространение вольнолюбивых идей, буржуазная революция 1820 года, а вскоре — контрреволюционный переворот, вынудивший лучших сынов отчизны покинуть родину. В последующее десятилетие в стране идет вылившаяся в кровопролитную гражданскую войну напряженная борьба между сторонниками буржуазного либерализма и феодально-клерикальной реакцией, закончившаяся в 1834‑м победой сторонников конституции. Однако торжество их было недолгим: в 1842 году происходит военный переворот и устанавливается диктатура Косты Кабрала; лишь во второй половине XIX века внутриполитическое положение в Португалии стабилизируется. Вот в это бурное конфликтное время и творили романтики: Жоан Алмейда Гарретт, Алешандре Эркулано, Антонио Фелисиано де Кастильо, Жоакин Гильермо Гомес Коэльо, писавший под псевдонимом Жулио Динис, — люди, гражданская и художественная позиция, сама судьба которых были отражением эпохи, резкого подъема национального самосознания, горячего стремления к свободе. Они не были сторонними наблюдателями бурь, сотрясавших страну: в гражданскую войну отстаивали свои убеждения с оружием в руках, в мирное время прилагали усилия для преобразования страны. Неудивительно поэтому, что даже слово «романтизм» с самого начала воспринималось современниками как синоним либерализма.