Пагубная любовь

— Нет, кузина Тереза; вы хорошо поступили, сказав мне правду, и сказав ее до конца. Ну что ж, решитесь ли вы открыть, кто тот счастливый смертный, на коем вы остановили выбор?

— Какой вам от этого прок?

— Немалый, кузина; никто не чужд тщеславия, и я только радовался бы тому, что побежден соперником, достоинствами которого я, в ваших глазах, не обладаю. Соблаговолите же назвать его имя, ведь вы бы назвали его кузену Балтазару, когда бы полагали его своим добрым другом?

— Но я не могу более полагать вас добрым другом, кузен... — отвечала Тереза, улыбаясь и произнося каждое слово с той же подчеркнутой отчетливостью, что и Балтазар.

— Стало быть, вы и другом мне быть не хотите?

— Вы не простите мне моей искренности, кузен, и отныне станете мне врагом.

— Напротив... — возразил он с плохо скрытой иронией, — совсем напротив... Я докажу вам свою дружбу, если увижу, что вы вышли замуж за какого-нибудь негодяя, недостойного вашей руки.

— Вышла замуж!.. — прервала Тереза, но Балтазар не дал ей договорить:

— Да, замуж за какого-нибудь знаменитого пьянчугу, мастера пофехтовать дубинкой, храбреца, обращающего в бегство водоносов, достойного рыцаря, который проводит учебные годы в университетской тюрьме Коимбры...

Балтазар Коутиньо, разумеется, знал тайну Терезы. Дядюшка, естественно, поведал племяннику о детском увлечении дочери, возможно, даже ранее, чем предложил ее ему в жены.

Тереза уловила сарказм, прозвучавший в этих словах, и, встав с кресел, проговорила надменно:

— Вам нечего больше сказать мне, кузен Балтазар?

— Есть кое-что еще, кузина; соблаговолите присесть ненадолго. Не думайте, что сейчас вы говорите с влюбленным неудачником, вы говорите со своим самым близким родичем, самым искренним другом и самым решительным блюстителем вашей чести и вашего состояния. Мне было известно, кузина, что вопреки ясно выраженной воле своего отца вы, случалось, беседовали из окна с сыном коррежидора. Я не придал этому обстоятельству никакого значения и отнесся к нему как к пустой забаве, свойственной вашему возрасту. Поскольку два года назад я как раз учился в Коимбре на последнем курсе, я слишком хорошо знаю Симана Ботельо. Когда я вернулся и мне рассказали о вашем увлечении, я изумился простодушию моей бедной кузиночки, но потом подумал, что сама невинность ваша будет вам ангелом-хранителем. Ныне, как истинный друг ваш, я удручен, что вы все еще во власти порочных чар вашего соседа. Разве на вашей памяти Симан Ботельо не якшался с самым подлым простонародьем из этих краев?! Разве не видели вы ваших слуг после того, как им размозжил головы сей ярмарочный удалец? Разве не известно вам, что, напившись допьяна, он разгуливал по Коимбре, вооруженный, как разбойник с большой дороги, и призывал чернь к войне против дворян, и королей, и религии наших предков? Быть может, вы не знали об этом, кузина?

— Знала, но не все, и ничуть не опечалена тем, что узнала. С тех пор как я познакомилась с Симаном, я не слышала, чтобы он причинил хоть малейшее неудовольствие своим близким, и ни от кого не слышала о нем худого слова.

— А потому вы убеждены, что это любовь к вам так преобразила нрав Симана?

— Не знаю, да я об этом и не думаю, — с досадою отвечала Тереза.

— Не гневайтесь, кузина. Вот последние мои слова: покуда я жив, сделаю все, что могу, дабы спасти вас от когтей Симана Ботельо. Случись что-то с вашим батюшкой, я заменю его. Если законы не защитят вас от посягательств вашего злого гения, я докажу удальцу, что никакая победа над водоносами не помешает ему вылететь под градом пинков из дому моего дядюшки Тадеу де Албукерке.

— Так вы хотите распоряжаться моей волей?! — вскричала Тереза с гневным раздражением.

— Я хочу направлять вашу волю, покуда разум ваш нуждается в помощи. Будьте благоразумны, и я оставлю все попечения о вашей судьбе. Не буду докучать вам более, кузина Тереза.

Балтазар Коутиньо отправился к дядюшке и пересказал ему суть разговора. Тадеу, изумленный храбростью дочери и уязвленный в своих отцовских правах и привязанности, рванулся было к ней в комнату с намерением прибить девчонку. Балтазар удержал старика, напомнив, что применение силы только испортит дело и как бы Тереза в таком случае не сбежала из дому. Отец совладал с гневом и поразмыслил. Несколько часов спустя он позвал дочь к себе, посадил рядом и спокойным тоном, с кротким выражением лица сказал, что хочет выдать ее за кузена, но уже знает, что она тому противится. Он прибавил, что не прибегнет к силе; но и не даст согласия на то, чтобы дочь, поправ честь отца, отдала сердце сыну злейшего его недруга. Он сказал также, что стоит на краю могилы и если утратит дочернюю любовь, то такая утрата сведет его в гроб быстрее, чем свела бы смерть самой Терезы. Под конец он спросил Терезу, не подумывает ли она уйти в монастырь и там дождаться смерти отца, чтобы затем стать несчастною по собственной воле.