Paint it black

– Знаю. – ответила Марина, – Поэтому почти не обиделась. Кстати, таких «мисс сама невинность» как эта девчонка в шортиках почти не осталось. Я даже не знаю, что Борис будет с ней делать, но это уже его заботы. Я не собираюсь на него посягать. Мы всего лишь хорошо порахались.

Я задумчиво просидел на унитазе, пока Марина не закончила и не ушла обернутая полотенцем. Даже после этого я продолжал сидеть, пытаясь осмыслить откровения, которые давно должен был знать.

Когда я наконец смог помыться, то опять спустился в столовую. Борис все еще завтракал, а Марина, пристроившись с планшетом неподалеку делала его набросок. Мне хотелось посмотреть, что у нее получается, но я не решился побеспокоить ее, поэтому налил себе еще кофе и присел напротив Бориса.

– Какие планы? – спросил меня Борис, макая блинчик в мед.

– Мы с Патриком куда-нибудь прокатимся. – вместо меня ответила Марина.

– Здесь хорошая природа. – сказал Борис, – Лес, холмы, озеро, но сам городок мал и многим покажется скучным. Я даже не знаю, что вам посоветовать.

– На озере можно найти лодку? – спросила Марина и, положив готовый набросок возле Бориса, села на свободный стул.

– Да, на озере есть несколько лодок. – ответил Борис, рассматривая рисунок, – Не думал, что набросок может быть так хорош.

– Спасибо, можешь взять себе, лет через двадцать продашь за большие деньги.

Мы рассмеялись.

– Смейтесь, смейтесь, недотепы. – сказала Марина, – мои последние две работы ушли по сто двадцать тысяч евро каждая.

Борис едва не поперхнулся блинчиком. Я тоже немало удивился. Мне как-то в голову не приходило, что Марина пишет не только ради забавы.

– Да, в живописи мы точно недотепы, но цифры впечатляют. – сказал я.

– Патрик, я единственная ученица Берэ, в свою пору мне это помогло.

– Кто такой Берэ? – спросил Борис.

Мы с Мариной переглянулись.

– Знаешь, наверно лучше тебе справиться у гугла, – ответила Марина, – а мы, пожалуй, поедем.

– Хорошо, перед мостом поезжайте направо вдоль реки пока не доберетесь до другого моста. От него дорога ведет к озеру.

Борис проводил нас до калитки уже на ходу тыкая в смартфон в поисках Берэ. Мы уселись в авто Марины и поехали к озеру. Оказалось это совсем рядом. Минут через десять мы были на месте.

Озеро выглядело красиво и внушительно, его дальний берег граничил с холмами, а по левую сторону тянулся сосновый лес. Прямо перед нами был небольшой песчаный пляж, в дальнем конце которого мы увидели мостки с привязанными к ним лодками. Марина разулась и по кромке воды пошла к ним, я пристроился рядом.

– Очень красивое место. – сказала Марина, – Я могла бы задержаться на недельку чтобы порисовать, но боюсь подружка Бориса это не переживет. Как он умудрился найти такую наивную целомудренную особу. Я думаю, она все еще девственница и никогда не покидала этих краев.

– Это плохо? – спросил я.

– Откуда мне знать, что плохо, а что хорошо. – ответила она. – Вода отличная, я непременно искупаюсь.

Добравшись до мостков, мы забрались в одну из лодок, и я начал грести в сторону холмов.

– Патрик, ты не хочешь мне рассказать, что же все-таки произошло? – спросила Марина, когда мы уже достаточно удалились от берега.

Я продолжал неспеша грести, думая, о чем я могу ей рассказать и получалось, что очень мало. Почти все было связано с болезнью Риты и тем, что творили ее родители. Марина какое-то время ждала, внимательно рассматривая меня. Потом сказала.

– Патрик, я ценю твое умение хранить секреты, но так у нас ничего не получится. Поверни пожалуйста в сторону леса и слушай меня.

Я кивнул и повернул лодку.

– Все началось летом 99-го. Мне тогда было всего тринадцать лет. Я увидела Бертрана на набережной и подошла посмотреть на его картину. Знаешь это было нечто. До той поры я немного увлекалась живописью и у меня неплохо получалось. Пейзаж Бертрана меня словно пленил. Он совсем не был похож на те картины, что я видела прежде. Он был словно живой, мне казалось, что я запросто смогу шагнуть на полотно и продолжить свой путь. Наверно тогда я поняла, что в картине важно не то сколь тщательно она выполнена, а то какое впечатление производит. Я не могла уйти и продолжала смотреть как он добавляет новые мазки оживляя недостающие детали.

Бертран прервался и посмотрел на меня. Не знаю, что он во мне углядел, но он снял с мольберта картину и закрепил обычный лист для набросков. После этого дал мне несколько карандашей. Сначала мне хотелось бежать от страха. Не перед Бертраном, а перед тем, что мне предстояло сделать, но я нашла в себе силы начать. Моя рука была словно деревянной, казалось, что я не смогу ничего кроме невнятных каракулей и стало еще страшней, а потом я почувствовала его руку на своем плече и все изменилось. Меня перестало что-то тревожить, все словно куда-то подевалось. Я так увлеклась, что не замечала ничего вокруг, кроме листа и кусочка набережной, который я не то, что рисовала, а пыталась перенести на тот самый лист.