«Пакт Молотова-Риббентропа» в вопросах и ответах

Очень часто приходится слышать утверждения, что инструкция Сталина была якобы направлена на срыв переговоров с Великобританией и Францией. Однако действительности это не соответствует. Как мы помним, британская делегация имела инструкцию прибегать к привычной тактике проволочек. Кремль же в условиях нарастающей опасности нацистской экспансии на восток хотел услышать, наконец, четкий ответ: да или нет. Намерение сорвать переговоры в этом может усмотреть только очень предвзятый человек. «Не подлежит сомнению, что СССР желает военного пакта и не желает получить от нас нечто вроде документа без конкретного значения», — констатировал глава французской военной миссии в Москве генерал Ж. Думенк.[44]

«Не потому прервались военные переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате, между прочим, того обстоятельства, что военные переговоры с Англией и Францией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий».

Глава советской делегации на англо-франко-советских переговорах, нарком обороны СССР К. Ворошилов, 27 августа 1939 г.

Как видим, Советский Союз вовсе не стремился к срыву переговоров с Францией и Великобританией. Напротив, советское руководство стремилось заключить четкое и исчерпывающее соглашение, направленное на противодействие нацистской агрессии. Однако Великобритания заключать такое соглашение не желала, этому соглашению активно препятствовали Польша и страны Прибалтики. Неудивительно поэтому, что соглашение не было заключено.

Вопрос № 5

Повлияли ли на решение Кремля заключить договор о ненападении с Германией действия стран Прибалтики летом 1939 года?

Мы уже говорили о том, что Прибалтика рассматривалась в Кремле как регион, от положения которого напрямую зависела безопасность СССР. Москву удовлетворяла нейтральная Прибалтика; любые же признаки усиления в регионе германского влияния воспринимались как свидетельство угрозы.

В 1939 году тревогу Кремля по поводу укрепления позиций Берлина в Прибалтике было невозможно списать на мнительность. 19 марта Германия предъявила Литве ультиматум с требованием немедленного «возвращения» города Клайпеды (Мемель). Литовское руководство было вынуждено согласиться с этим диктатом. 22 марта состоялось подписание германо-литовского договора о передаче Клайпеды, по улицам которой прошли немецкие войска.

«Разведка Эстонии имела с нами очень тесные связи. Мы постоянно оказывали ей финансовую и техническую помощь. Деятельность эстонской разведки была направлена исключительно против Советского Союза. Начальник разведки полковник Маазинг ежегодно приезжал к нам в Берлин».

Из показаний начальника отдела «Абвер-I» Г. Пиккенброка, 25 февраля 1946 г.

Это стало более чем наглядным свидетельством стремительного роста германского влияния в Прибалтике. И Москву это не могло не взволновать. 28 марта советский нарком иностранных дел Максим Литвинов вручил заявления эстонскому и латвийскому посланникам в Москве. Заявления были однотипными: в них напоминалось о договорах, заключенных СССР с этими странами в 1920 и 1932 годах, об усилиях по обеспечению безопасности прибалтийских республик, предпринятых ранее Москвой. После этого следовало недвусмысленное предупреждение: «Какие бы то ни было соглашения, добровольные или заключенные под внешним давлением, которые имели бы своим результатом хотя бы умаление или ограничение независимости и самостоятельности Латвийской Республики, допущение в ней политического, экономического или иного господства третьего государства, предоставление ему каких-либо исключительных прав или привилегий, как на территории Латвии, так и в ее портах, признавались бы Советским правительством нетерпимыми и несовместимыми с предпосылками названных договоров и соглашений, регулирующих в настоящее время его взаимоотношения с Латвией, и даже нарушением этих соглашений, со всеми вытекающими отсюда последствиями».[47]